После Нового года прошло уже немало времени, а Лу Нянь так и не проявила желания приехать. Она небрежно ответила:
Ладно, завтра.
Завтра?
Она и правда решила именно так. Отец скоро вернётся, а значит, дни спокойствия на исходе. Любая её прогулка будет под контролем. Лишь в дом Чжао он позволял ходить без расспросов.
Завтра не подходит?
Подходит.
Так занятия возобновились. Лу Нянь по-прежнему избегала разговоров о Наньцяо. Она сидела спокойно, читала, иногда рисовала, но никому не показывала.
Учёба — единственная тема, на которую они могли говорить. До начала семестра оставалось всего несколько дней.
Чжао Яюань первым не выдержал:
— Тебе неинтересно услышать о Наньцяо?
Лу Нянь подняла глаза от книги, будто только сейчас вспомнила.
— Время как летит… — задумчиво сказала она. — Говори.
Голос её был мягким, взгляд — ясным, почти прозрачным. Что-то в ней изменилось. Он чувствовал это, но не мог точно понять, что именно.
Чжао Яюань опустил глаза, глядя куда-то сквозь пространство.
— В детстве я болел, — произнёс он негромко. — Родился раньше срока, лёгкие были слабыми.
Хайчэн — промышленный город, фабрики, заводы, выхлопы. В те годы воздух был особенно тяжёлый, пыльный, насыщенный дымом.
Он провёл детство по больницам, задыхаясь от кашля до покраснения лица, иногда теряя сознание от удушья.
— Родители решили отправить меня на лечение в другое место. Так выбрали Наньцяо.
Наньцяо — тихая горная местность, утопающая в зелени, окружённая водой и скалами, с чистым воздухом и прозрачными ручьями. Семья Чжао знала там женщину, старую знакомую, когда-то спасшую им жизнь.
Бабушка Лань согласилась приютить мальчика.
— Знаешь, жить в горах даже весело, — сказал он. — Можно пить родниковую воду прямо из камня, а звери там… какие угодно, будто с другой планеты. Только скучно немного.
Бабушке Лань тогда было уже за семьдесят, но она заботилась о нём с удивительным терпением и любовью.
Он ел чистую пищу, пил чистую воду, дышал без боли, не слышал городского шума. Болезнь постепенно отступила, ночной кашель исчез.
Их дом стоял высоко в горах. Рядом всего десяток дворов, тишина, ветер и запах сосен.
— Я был тяжёлым ребёнком, — продолжил он, — характер мерзкий, раздражительный. Никому не нравился.
Лу Нянь едва удержалась, чтобы не сказать вслух: «А сейчас разве лучше?»
— Что? — насторожился он.
— Ничего, — поспешно отозвалась она. — Продолжай.
За окном солнце клонилось к закату, его слова тянулись медленно, с глубокой усталостью, как будто вместе с ними выходила часть прожитых лет.
Чжао Яюань был ребёнком из города, и все это знали. Богатый избалованный мальчишка с капризным нравом и слабым здоровьем. Он никак не мог влиться в жизнь деревенских детей. Их мир был чужд ему, а он — чужд им.
Он был одинок. Одинок до такой степени, что, по собственным словам, «аж грибы выросли».
— И что потом? — спросила Лу Нянь.
— Потом… у меня появился новый друг, — тихо ответил он.
Она ждала продолжения, но он замолчал. Юноша смотрел на неё с непонятным, почти тревожным выражением. Его взгляд был глубоким и сложным, будто он видел не её, а кого-то другого.
За то время, что они провели вместе, он окончательно убедился. Она действительно не помнит.
И всё же… её нынешний облик, повадки, даже интонации были совсем не такими, какими он хранил их в памяти. Скорее, она напоминала кого-то другого.
«Надо будет ещё понаблюдать», — подумал он.
Выслушав историю, Лу Нянь прокрутила её в голове, пытаясь найти в ней связь с собой, но не смогла.
— Теперь можешь задавать вопросы, — сказал он.
— Я… была в Наньцяо? — осторожно спросила она.
Чжао Яюань медленно кивнул.
— Когда?
— Примерно тогда, когда ты перестала что-то помнить, — ответил он.
Значит, действительно, в её жизни была та потерянная часть, кусок памяти, вычеркнутый без следа.
— Ты знал меня? Мы встречались там? Что случилось? Почему я…
— Стоп, — перебил он. — Стоп-стоп-стоп.
— Сколько времени я у тебя уже обучаюсь, а результата всё нет. И ты хочешь, чтобы я за просто так всё рассказал? Нет, так дело не пойдёт.
— Ты же обещал! — возмутилась Лу Нянь. — Сказал, расскажешь правду. Я всё это время тратила силы на твои занятия!
— Да уж, не похоже, чтобы ты страдала, — лениво протянул он. — Каждый день сидишь, читаешь, рисуешь, болтаешь. А я рядом, как мебель.
Он откинулся на спинку стула, закинул длинную ногу на ногу, в голосе его мелькнула насмешка:
— Хочешь знать — иди и спроси дома. Или у родителей.
Лу Нянь побледнела.
— У отца? — переспросила она.
Да уж, лучше не надо. Если заговорит с Лу Чжихуном, не успеет и слова сказать, как превратится в марионетку на нитях.
Чжао Яюань чуть наклонился вперёд. Его глаза, цвета тёплого янтаря, прищурились. Голос юноши стал мягким, почти бархатным:
— А может, ты просто побудешь со мной подольше. За каждый день по одному ответу.
Она нахмурилась, и он поспешил добавить, словно оправдываясь:
— Не обязательно учиться. Можешь читать, рисовать, разговаривать — всё, что хочешь. У нас дома найдётся всё, что тебе нужно… Просто побудь рядом.
Последние слова сорвались почти шёпотом, будто он не хотел, чтобы их услышали.
Лу Нянь молчала.
Она вспомнила, как когда-то его старший брат, Чжао Тинъюань, вскользь обмолвился о нём: «Мой брат, хоть и дерзкий на словах и язвителен, на самом деле страшно боится одиночества. Он, как ребёнок, ищет, к кому прижаться».
Тогда ей казалось, что это шутка. А теперь… теперь она видела, что всё правда. Он и правда боится одиночества. До дрожи, до безмолвия.
Послесловие автора:
Много лет спустя, уже после свадьбы, Нянь-Нянь вспомнит его слова.
— Правда, можно всё? — спросит она, смеясь.
Сы-Сы вспыхнет, лицо покраснеет до корней волос.
— Нет… это… так нельзя.
— У-у-у, — протянет она, делая вид, что вот-вот заплачет. — Раньше говорил, что всё позволишь. Значит, больше не любишь!
Он сдастся, как всегда.
— Ладно… ладно. Ты победила.
