Мэн Жуй вспомнил сказания о тысячах голодных беженцев, погибших в этом ущелье. Он втянул холодный воздух, и словно нож прошел по его коже.
— Разумеется, всё это легенды, — продолжил Куа. — Записи о Тяньмоло встречаются лишь в древних книгах. О трупном цветке я услышал от своего учителя и потом нашёл крохи сведений в старых свитках. За полвека мне не доводилось видеть его живьём. Сегодня день моего счастья.
Он чуть повёл уголком губ, будто улыбнулся, и обернулся к Вэнь Наньшэну:
— Старик благодарит тебя.
— В Ичжуане вы, должно быть, уже догадались, что это за цветы, — сказал Мэн Жуй.
Куа кивнул:
— Догадался, но не смел верить. Теперь, увидев сам, могу говорить уверенно.
— Хотя Тяньмоло и цветок демона, и трупный цветок, сам по себе он людям не вредит, если к нему лишний раз не лезть. В древних книгах упоминается, что Тяньмоло содержит сокровенные вещества и годится как вспомогательное лекарство, — Куа помедлил. — Но записи обрывочны; чем именно полезен неясно.
— Верно, — вспомнил Вэнь Наньшэн. — Когда я шёл за людьми в чёрном, они не всегда уходили в глубь ущелья; часто кружили прямо в зарослях Тяньмоло, с какими-то странными инструментами в руках. Может, собирали части растения?
— Вполне возможно, — отозвался Куа.
Ночь стала холоднее. Трое уже решили отойти и наметить план, как вдруг со всех сторон раздалось тихое шуршание, словно дождь забарабанил по листьям банана. С отвесных стен хлынуло что-то чёрное, будто поток. Мэн Жуй потянулся к изогнутому мечу и понял: чёрный поток это всего лишь волна насекомых. Несчётные жуки, с одним рогом и шестью ногами, двигались удивительно быстро, и от них тоже тянуло смрадом.
С неба, в темноте, вспорхнули крылатые твари, серовато-белые, с огромными фасеточными глазами.
Вэнь Наньшэн глянул на Куа. Тот сверкнул взглядом:
— Это две породы падальных насекомых: на земле земляные призраки, в воздухе светличные крылья. Их привлекает трупный запах Тяньмоло. Судя по их числу, цветение близко.
— Сколько длится цветение Тяньмоло? — спросил Вэнь Наньшэн.
— У этой древней диковины период цветения долог, и чем старше растение, тем дольше. Пишут, что обычный Тяньмоло живёт сто пятьдесят лет и распускается раз в двадцать лет. Но если это цветок-наставник среди Тяньмоло, то тут и вовсе срок не предскажешь, — Куа говорил, всматриваясь в мерную волну жуков.
— Уходим, — наконец сказал Мэн Жуй.
Они выбрались из ущелья и, посовещавшись, решили вернуться на повозке в Ичжуан.
Час Свиньи. Дом Цзиней в Трёх Курганах.
Утомлённый Цзинь Чуань вошёл в тайную комнату, о которой знали лишь он и его отец. Цзинь Яогуан сидел в тусклом углу и пальцами тер ноющие виски. Перед ним стоял стол из чёрного дерева, а на нём несколько фарфоровых сосудов размером с кулак.
Не поднимая головы, зная по шагам, кто пришёл, он произнёс:
— Это последняя партия. В «Чуньфэнтане» торопят. С утра возьмёшь А Бао и отвезёшь.
— Слушаю, отец. На этот раз товар для наложницы уездного начальника Наньсюаня из Цзиньчжоу. Говорят, у неё крепкие покровители, — сообщил Цзинь Чуань, затем добавил: — И насчёт Ма Хэ. Ду Иань для приличия прислал людей, он зовёт вас в ямэнь. Я дал через ярыка годовое пожертвование серебра и теперь вопрос снят. Только у Ду Ианя аппетит растёт: нынче он потребовал десять тысяч лянов.
Цзинь Яогуану было под шестьдесят; борода и волосы наполовину седы, но глаза острые. Он взглянул на сына:
— Большой аппетит нам на руку. Чем больше требует, тем крепче к нам привязан. Считай, кости псу охраны. Пустяки.
— Да, отец, — покорно кивнул Цзинь Чуань. Помолчав, проговорил: — Ещё одно. Позавчера кто-то в Трёх Курганах сломал Цуньтоу руку, щёлкнул, даже не напрягаясь.
— Цуньтоу? — прищурился Яогуан. Цуньтоу и А Бао были у него в сторожах. Головой не блещут, зато кожа да мясо натренированы. — Кто такой?
— Наш деревенский, давно отсюда уехал. Зовут Мэн Жуй, — ответил Цзинь Чуань: он уже разузнал у Цуньтоу.
— Он ещё в деревне?
— Похоже, вчера уехал, — сказал сын.
— И ладно, — махнул рукой Яогуан. — Обычный рубака. Сейчас нам не до него. Через несколько дней снова срок Пятого месяца.
— А личность того, кто шептался с Ма Хэ в Трёх Курганах, выяснили? — взгляд Яогуана вдруг стал острым, как шип.
— Я нашёл, что этот человек навещал Ма Хэ в «Обители Абрикосов». По рассказу слуги я велел художнику составить портрет и передал его Чэнь Шану в ямэнь, чтобы его искали по всему городу. Как будет весть, они пришлют людей, — отрапортовал Цзинь Чуань.
— Недурно, — кивнул Яогуан, затем посуровел: — Храбрость Ма Хэ объяснима: судя по его словам, он прознал тайну ущелья Тяньмоло и раздобыл карту. Карта не его рук дело. Значит, связана с тем, кто с ним встречался. Этого человека надо вытащить на свет.
— Есть, отец.
— И ещё о том, что я велел разузнать тайком, — понизил голос Яогуан. — Насчёт смерти Ма Хэ… насчёт господина Хуа… связаны ли…
Тусклый огонь плавал в тени. Слова отца и сына тонули в зыбком свете.
