Итак, оставим пока всех прочих, каждый из которых шёл своей дорогой, ведомый собственными расчётами и желаниями.
В это время в загородном доме хоу Цзю из Чучжоу царила тишина и мягкое, почти ленивое спокойствие. Мудань, полулёжа у медной курильной жаровни, с блаженной неги прикрыла глаза и с лёгкой улыбкой наблюдала за госпожой Бай, что сидела напротив, и за Пань Цзином, который, устроившись сбоку, дразнил старого кота. Тёплый аромат, струившийся из-под крышки жаровни, медленно поднимался в воздух, пропитывая её рукава и мягко касаясь прядей волос.
Госпожа Бай бережно брала пальцами густой бальзам для рук, что назывался «свиные ножки», и тщательно втирала его в кожу на тыльной стороне ладони. Затем, поднеся руку к лицу, вдохнула аромат и, улыбнувшись, заметила:
— Пахнет недурно, и, кажется, увлажняет превосходно. Дань`эр, у тебя и впрямь есть время на такие мелочи.
Мудань ответила с мягкой, чуть лукавой улыбкой:
— Погода всё холоднее, матушка уже в годах, а в сердце всё держит заботу о моём отце да братьях. Целыми днями думает лишь о служении Будде и чтении сутр, да греется у жаровни. Так понемногу и чахнет. Вот я и стараюсь заманить её в какие-то другие занятия, чтобы хоть немного отвлечь от тяжёлых дум.
Госпожа Бай откинулась на спинку ложа, велела служанке Цянь Юй намазать бальзамом всё лицо и, прикрыв глаза, сказала:
— Я, право, завидую тебе, Мудань. Ты живёшь так свободно: захочешь — займёшься делами, захочешь — посвятишь день пустякам. А мне, чтобы хоть немного побыть в покое, приходится притворяться больной и прятаться здесь, в этом доме. Хотела было поговорить с тобой, да побоялась, что ты занята. Лишь когда Цянь Юй пошла за вещами и встретила Шу`эр, узнала, что ты нынче свободна, — тогда и решилась тебя пригласить. Иначе, пожалуй, и сейчас мне не с кем было бы перекинуться словом.
Мудань сказала с лёгким укором:
— Если есть дело, так и надо слать за мной, чего же столько сомнений? Как бы я ни была занята, время, чтобы посидеть с тобой да поболтать, я всегда найду. Скажи, сколько уж ты здесь живёшь?
Бальзам этот она рассылала разным знакомым дамам — Ли Маньшэн и госпоже Доу его относила тётушка Линь, но госпожу Бай она сама не видела уже давно. Вот и послала Шу`эр не только с мазью, но и с поручением узнать, не найдётся ли у той времени в ближайшие дни заглянуть в Фанъюань — встретиться, побеседовать. Кто бы мог подумать, что госпожа Бай уже перебралась в этот загородный дом, привезя с собой Пань Цзина, чтобы «лечиться» в тишине. Узнай Мудань об этом раньше — уж она бы сама приехала.
Ресницы госпожи Бай чуть дрогнули.
— Недолго, — ответила она, — всего-то с полмесяца.
Вспомнив странное поведение этой четы на последней встрече в Фанъюане, Мудань невольно подумала: а не поссорились ли они вновь? И потому спросила:
— А сколько же ещё думаешь здесь оставаться?
Госпожа Бай помолчала немного, будто взвешивая слова, и наконец сказала:
— Точного срока я не загадывала. Посмотрим по обстоятельствам. Всё же такая редкая тишина выпала — стоит насладиться ей сполна.
Руки Цянь Юй на миг замерли, и в её взгляде промелькнула тревога. Казалось, она вот-вот заговорит, но, прикусив слова, лишь опустила глаза и продолжила бережно наносить бальзам на лицо и шею госпожи Бай.
Мудань всё это заметила и сразу поняла: между супругами случилось что-то серьёзное, причём настолько, что и прислуга боится обмолвиться. Она уже собиралась подобрать слова, чтобы как-то утешить подругу, как вдруг в комнату вошла тётушка с круглой, позолоченной чашей в руках. На золотом фоне крышки — рельефный цветочный узор, а в чаше дымилось свежее буньту[1].
— Это то самое буньту, что малый господин заказывал ранее, — весело объявила она.
— Дай-ка взглянуть, — тихо сказала госпожа Бай.
Не меняя позы, она слегка повернула голову. Тётушка подошла ближе и поднесла чашу прямо к ложу. Госпожа Бай окинула содержимое взглядом и кивнула:
— Приготовлено неплохо… Только смотри, много ему не давай.
Она не успела договорить — вдруг резко прикрыла рот ладонью, села и склонилась вперёд, сотрясаясь от сухого кашля и тошноты. Цянь Юй, мгновенно сообразив, подала узкую плевательную чашу. У госпожи Бай выступили слёзы на глазах, но всё, что удалось изрыгнуть, было несколько глотков прозрачной воды.
Тётушка, державшая чашу, так перепугалась, что инстинктивно отступила на несколько шагов. С опаской спросила:
— Госпоже не по вкусу этот запах?
— Поставь и выйди, — ровно, но холодно велела Цянь Юй.
Женщина почтительно склонилась и почти неслышно удалилась.
Тем временем Пань Цзин, уже вовсю капризничая, требовал еду, но кормилица, не решаясь ослушаться, лишь с немым вопросом взглянула на госпожу Бай. Та прополоскала рот, устало махнула рукой:
— Отведи его поесть. Но велите, чтобы съел только половину, и не больше.
Когда кормилица унесла Пань Цзина, Мудань, понизив голос, спросила:
— Что с тобой?
Госпожа Бай даже не подумала о том, что руки её всё ещё покрыты бальзамом. Осторожно, будто боясь прикоснуться, положила ладонь себе на низ живота, нахмурилась и молчала. Лишь спустя какое-то время глубоко вздохнула и тихо произнесла:
— Похоже… я снова жду ребёнка.
Цянь Юй едва заметно метнула взгляд на Мудань — в её глазах скользнуло подтверждение, словно она давно уже это подозревала.
Мудань улыбнулась:
— Так это же радость! У А`Цзина появится младший братишка или сестрёнка, будет с кем играть, не останется один. Ты звала лекаря?
Госпожа Бай помедлила, потом тихо ответила:
— Нет. Пока это лишь догадка.
Мудань сразу поняла — весть о ребёнке вовсе не принесла госпоже Бай радости. Казалось, этот будущий младенец был скорее обузой, чем желанным даром.
Помолчав, она тихо сказала:
— Всё же позови лекаря. Если ты и впрямь беременна — нужно беречь себя, чтобы не спровоцировать выкидыш. А если нет, и это болезнь, — тем более лечиться как можно раньше.
Госпожа Бай взяла у Цянь Юй поданное полотенце и медленно стала стирать с лица бальзам. Но, дойдя до щёк, вдруг опустила полотенце на лицо и замерла, спрятавшись за ним, будто пряча не только черты, но и свои чувства. Лишь лёгкая дрожь плеч выдавала, что её охватило волнение.
Цянь Юй, заметив это, с испугом перевела взгляд на Мудань. С детства она служила при госпоже Бай, и всего лишь во второй раз видела её в таком состоянии…
Мудань поспешила наклониться к подруге, обняла её за плечи. Она ничего не сказала, только мягко, успокаивающе гладила её по спине. И тут, коснувшись, с удивлением ощутила под ладонью острые кости — госпожа Бай похудела так, что была даже худее самой Мудань.
[1] Во времена Тан 餢飳 (пиньинь: bùntǔ или bùtòu) — это паровые или варёные мучные изделия, чем-то напоминающие клецки или пирожки с начинкой. Могли быть мясные, овощные или сладкие. Чаще всего подавались горячими, прямо из пароварки, и считались сытным угощением.
