В голосе её не дрогнуло ни звука, когда она с прохладной улыбкой произнесла:
— Ах, дорогая родня, ваши слова, признаться, немного обескураживают. Бывает, и то, что видишь собственными глазами — обманчиво, а уж пересуды и слухи тем более не заслуживают слепой веры. Да и вы сами знаете — принцесса Цинхуа давно прославилась своим непокорным нравом, про неё и без того молва идёт непрестанно. Разве это новость, что она снова оказалась в центре сплетен?
Госпожа Ци чуть заметно усмехнулась, склонив голову набок:
— Уж извините, но при её положении — принцесса, племянница императрицы — мы что, вправе выгнать её с повозки, если она заявилась на пир? Или велеть стражникам выставить её за ворота? Скажите на милость, что мы могли поделать? Разве что бежать в дворцовое управление с жалобой… но и тут — не нам тягаться с родом императорским.
Госпожа Цэнь была так взбешена, что буквально почувствовала, как боль от гнева отдаёт в груди. Вот она, истина — сверкает, как острие клинка, — а эти всё изворачиваются, всё отпираются! Слова звучат гладко, а за ними — ложь и упрямство. Что за абсурд?!
Да, брак между Мудань и Лю Чаном был заключён не без расчёта, но всё же — обе стороны дали на него согласие. Разве можно было заставить мужчину сесть в свадебную повозку и склонить колени у брачного алтаря силой? Нет. Лю Чан пришёл добровольно. Семья Хэ ничего не задолжала дому Лю. Напротив — это Лю обязаны им многим! Разве не Мудань, со своим слабым телом, спасла их благополучие? Не ради неё ли тогда спешно устроили свадьбу, чтобы с её «счастьем» развеять беды и напасти Лю Чана?
Госпожа Ци, заметив, как лицо госпожи Цэнь всё плотнее заволакивается тенью, решила, что упоминание о принцессе Цинхуа подействовало — испугалась, значит. Тут же переменила выражение лица: вместо холодной отчуждённости — натянутая, вежливая улыбка. Но за сладкими словами скрывалось острое жало:
— Ну, право же, чего уж так раздувать? Ничего страшного не случилось. Это Синьчжи вдруг на виду у всех набросился на Цзышу — вот это было неловко, да. Столько людей опозорились при нем! А Цзышу, между прочим, и словом не обмолвился, всё молча стерпел. Более того, сам ко мне подошёл, сказал: будет стараться, будет хорошо с Дань`эр жить. Ведь за три года брака она так и не принесла потомства, а он — никогда ни упрёка, ни грубого слова. Да вот, с первыми петухами уже распорядился запрячь повозку, сам поехал за великим лекарем Чжу — хочет, чтобы тот помог укрепить здоровье Дань`эр…
Вопрос наследника — дело куда более серьёзное, чем может показаться на первый взгляд. Это не просто домыслы или бабьи сплетни — это корень, основа рода. Какая бы женщина ни была, если за ней числится «бездетность», в глазах окружающих она неизбежно окажется на ступень ниже. Госпожа Ци это знала прекрасно. В её глазах всякая ссора поддавалась укрощению, если вовремя ткнуть собеседника в его слабое место: чуть приголубить, немного припугнуть, потом ещё поиграть на унижении — и даже самый упрямый зверь уложит шерсть по ветру.
А раз уж больная тема — отсутствие детей, — почему бы не вытащить её наружу? Сыграть на слабости. Пусть семья Хэ сама задумается: есть ли у них право голоса? В чём сила их упрёков, если у их дочери до сих пор пустует колыбель?
Госпожа Цэнь всё это понимала, и чем слаще звучали слова оппонентки, тем острее сжималось её сердце. Привезет лекаря, — говоришь? Лекаря Чжу? Пф… Да просто сбежал! Испугался, что мой муж явится — вот и придумал повод!
Сердце её полыхало гневом, но в глазах — лишь стужа. Особенно после того, как госпожа Ци в голос напомнила про три года бездетности Мудань. В этом месте — да, что ни говори, а уступка оставалась за ними. Это было слабое звено.
Губы госпожи Цэнь плотно сжались, и она холодно, чеканя каждое слово, ответила:
— Что ж, не стану спорить — принцесса всегда вела себя своевольно, а то, что у Дань`эр нет ребёнка за три года, увы, правда. Мужчинам свойственно переменчивое сердце, не стану отрицать. Но честь семьи — это не то, что даруется другими. Её каждый хранит сам. И если Синьчжи, видя, как её двоюродный зять творит непотребства, не посчитал нужным даже сделать замечание — могу ли я считать его настоящим родственником?
Голос её задрожал — не от слабости, но от возмущения:
— А если, как вы говорите, всё это — вымысел, если это «ни с того ни с сего», тогда как вы объясните визит принцессы в наш дом вчера утром? Вот так вы представляете себе «хорошую, спокойную семейную жизнь»? С такими поступками, с таким унижением?
Госпожа Ци замерла, растерянно моргая:
— Принцесса приходила к вам домой?.. Зачем это ещё?..
До этого момента она лишь думала о том, как усмирить Лю Чана, как заткнуть рот Мудань, чтобы та не разнесла скандал по всему городу. А вот о том, что Цинхуа, эта бесстыжая лисица, осмелится явиться лично в дом Хэ — такого и представить не могла. Что это вообще за поведение?! Внутри вскипела новая волна раздражения — теперь уже направленная на собственного сына. На кой он вообще впрягся за эту девку? Разве не знал, что всё это обернётся бедой?
Госпожа Цэнь гневно взмахнула вышитым платком, отгоняя жар и слёзы, стучавшие в горло:
— Что она могла делать, как не оправдываться? Мой доблестный зять уж точно всё прояснит — лучше любого! Мне и неудобно говорить вслух о таком… Пусть он сам, когда вернётся, лично объяснится с тестем. Вот тогда и посмотрим, у кого совесть чиста.
Госпожа Ци прикусила губу, задумчиво потупив взгляд. Раз так громко пришли требовать справедливости, а при этом ещё и сидят со мной, спокойно болтая, — значит, не всерьёз скандалить пришли. Значит, хотят не войны, а ясности. Поддержать дочь, надавить, вытребовать уважение…
Если так — тогда ссору ещё можно повернуть в свою сторону. Она мысленно выпрямилась. Ничего, переждём. Пусть бушует. Пока её дочь всё ещё под крышей моего дома — она не посмеет подняться выше головы.
Подумав так, госпожа Ци тут же переменила тон и с улыбкой произнесла:
— Ах, родная, не стоит больше ломать голову. Всё и так предельно ясно. Разве может существовать женщина настолько бесстыдная? Это всё проделки — самый обычный приём, чтобы посеять вражду. Вы только не поддавайтесь, не позволяйте себя втянуть! Видно же — Синьчжи просто попался на её удочку. Вот и всё. Пойдём лучше навестим Мудань, поговорим с ней спокойно, а всё остальное обсудим позже — без спешки и на горячую голову.
