Он стоял в самом центре опустевшего пространства, один-одинёшенек, с растрёпанной одеждой, взъерошенным видом, и пустыми глазами. Всё лицо его было изрезано растерянностью и злостью, но толпа — ушла. А с ней и смысл его позы.
Мудань, затаившись, наблюдала за этим из тени у каретного сарая. Там, в глубине переулка, она нашла укрытие.
Сердце её всё ещё билось неровно, но она, прижавшись к холодной стене, позволила себе наконец выдохнуть.
Теперь главное — дождаться Юйхэ…
Однако в районе навеса — всё оставалось по-прежнему. Ни звука, ни движения. Всё выглядело точно так же, как и прежде, когда туда вошёл Лю Чэнцай: та же толпа, стоящая полукольцом, словно застывшая в странном оцепенении. Никто не выходил. И никто не входил.
Мудань всё сильнее терзалась тревогой. Что-то было не так. В груди сжалось предчувствие — тревожное, липкое, будто перед грозой. Она до боли прикусила губу, хотела было кинуться вперёд, вызвать кого-нибудь, найти хоть какую-то весть… но тут же остановилась.
А если всё это — ловушка?
Если она покажется, и её тут же схватят?
Мудань стояла на месте, переминаясь с ноги на ногу: то на правую, то на левую — как птица, не решающаяся соскочить с ветки. С каждой секундой эта неуверенность становилась всё невыносимее.
Наконец, собравшись с духом, она приняла решение. Прильнув к стене, прячась в тени карнизов и фонарных стоек, она стала осторожно продвигаться вдоль уличной линии — шаг за шагом приближаясь к навесу.
Тем временем, принцесса Цинхуа вовсе не удалилась далеко. Она всего лишь отвела госпожу Ци к павильону семьи Лю, проводила её под благовидным предлогом — и, сделав пару ленивых кругов по улице, вернулась в ближайший переулок. На лице её по-прежнему играла приветливая, даже цветущая улыбка — как у красавицы на весеннем празднике.
А вот госпожа Ци уже вовсе не улыбалась.
Её насильно напоили чайным отваром, чтобы привести в чувство, но тело по-прежнему оставалось ледяным, будто всё тепло вытянули из костей. Ноги дрожали, пальцы сводило от слабости. А в груди, там, где раньше теплилась надежда, теперь пульсировала только одна острая боль — рваная, словно кто-то резал её изнутри ножницами.
И на фоне этого опустошения принцесса Цинхуа, с её безукоризненной осанкой и нежным, почти жеманным лицом, казалась издевательством.
Госпожа Ци с трудом перевела взгляд — прямо на тётушку Чжу. Та стояла тихо, не вмешиваясь. И тут госпожа Ци бросила в неё испепеляющий взгляд, полный злости, унижения и безмолвного приказа: Убери её. Прямо сейчас.
Тётушка Чжу, уже давно удостаиваемая благосклонности со стороны принцессы Цинхуа, проявлявшейся в виде серебра, шёлка и обещаний, прекрасно понимала, откуда дует ветер. Да и как можно было не понимать? Ведь именно эта женщина, вероятно, вскоре станет одной из её новых хозяек. Оказывать сопротивление означало навлечь на себя беду.
Посему она и не подумала выполнить безмолвный приказ госпожи Ци. Напротив — лишь плотнее приклеилась к ней, и с лицом, полным наигранного сочувствия, начала рассыпаться в восхвалениях.
— Ах, госпожа, вы не представляете, как её высочество испугалась, когда вы потеряли сознание… Всё сама, ни на кого не полагалась, вблизи не отходила… — уговаривала она, будто пыталась утешить, а по сути — вбивала иглы похвалы с каждым словом.
Через пару фраз уже лились похвалы терпению принцессы Цинхуа:
— Такая выдержанная, такая заботливая… Да разве бы другая стала так беречь вас, сама чаем поила, от сквозняка заслоняла?
А потом — и вовсе:
— А уж какая она мягкая, какая чуткая… редкость в наше время! Не зря люди говорят: в доме, где такая хозяйка — несчастья не войдут.
Госпожа Ци сжимала зубы.
Кровь от прилива гнева отхлынула от лица. Её щеки побледнели, губы подрагивали, глаза были закрыты, но под веками ходили тени бешенства.
Её хвалят… в моём присутствии. Её, прямо передо мной, этой змеёй с улыбкой.
Она не могла больше слышать ни слова. Даже одного взгляда Цинхуа было слишком. Та стояла чуть в стороне, с нежной полуулыбкой, будто гостья, по недоразумению оказавшаяся у постели слабой подруги.
Госпожа Ци силой воли заставила себя поднять руку и с жестом — не грубым, но беспощадно холодным — махнула в сторону двери. Её пальцы дрожали, но в этом движении читалось: уходи. Прочь. Исчезни. Не смей больше говорить со мной ни слова.
И она даже не открыла глаз.
“Старая карга…” — мысленно скрипнула зубами принцесса Цинхуа. — “Если бы не из уважения к Чанлану, ни за что бы и взгляда не удостоила тебя.”
В груди у неё клокотала злость. Всё лицо госпожи Ци словно кричало: “Уйди.” А в душе Цинхуа закипала настоящая обида. Хотелось остаться нарочно, заставить эту женщину задыхаться от бессилия, просто потому что не хочет её видеть.
Но… — губы принцессы сжались в тонкую линию, — у неё сейчас есть дела поважнее.
Всё ещё ощущая укол уязвлённого достоинства, она поднялась, изящным жестом отряхнула подол одежды и, с ледяной вежливостью произнесла:
— Раз госпожа хочет отдохнуть — я, конечно, не стану мешать.
И, как полноправная хозяйка, не оставив простора для возражений, шагнула к служанкам, дежурившим в павильоне Лю.
Голос её, красивый, но с острыми гранями, прорезал воздух:
— Кто здесь присматривает за госпожой? — Она окинула их цепким взглядом, от которого таяли улыбки. — Все — слушайте внимательно.
Она не понижала голоса. Напротив — говорила с подчёркнутой строгостью, обращаясь ко всем и каждому:
— Если с госпожой хоть что-то случится… если вы не смените компресс, не подадите чаю, или посмеете отвернуться, пока она не спит — не обижайтесь, если я вас собственноручно выпорю.
Служанки замерли, сглотнули, одна даже неловко поклонилась, а в стороне, в кресле, госпожа Ци снова побледнела, тело её обмякло, и лицо вновь залилось холодным потом.
Ха… Теперь хватит. — наконец подумала Цинхуа, удовлетворённая.
Она развернулась, собрала в руки хлыст, приподняла подол и легко вышла из павильона, как будто ни одна эмоция её не тронула.
За дверью её ждал конь. Она легко вскочила в седло и, не оборачиваясь, бросила вопрос ближайшему телохранителю:
— Куда они направились?
Стражник указал в сторону Пинканфана:
— Последовали за старшей принцессой Канчэн, пешком, без повозки. Их сопровождала императорская гвардия. По всей видимости, они всё ещё где-то там.
Принцесса Цинхуа холодно усмехнулась:
— Поехали. Найдите её для меня. — В голосе звучала не просьба, а приказ.
Она не верила. Не верила, что даже среди такого скопления людей старшая принцесса будет вечно защищать какую-то чужую женщину.
