Мудань тут же оживилась, в голосе её прозвучал живой интерес:
— Что вы имеете в виду? У вас есть ещё земля по соседству?
Далан тоже поддержал:
— Раз уж есть хорошие земли — чего ж их прятать? Показывайте всё сразу, не томите.
Но старый управляющий только усмехнулся в бороду, будто знал нечто, что должно приятно удивить. Не торопясь с объяснениями, он почтительно поклонился и, всё так же улыбаясь, сказал:
— Прошу вас, господа, пройти со мной — сами всё увидите.
Он повёл их вперёд, мимо осмотренного участка, через рощу ив справа. Пройдя под тенистыми ветвями, они вышли к берегу той самой речушки — тихой, изогнутой, как шелковая лента, бегущей по краю земли. Старик остановился и указал на противоположный берег:
— Видите вон там? — произнёс он с особой гордостью. — Земля по ту сторону реки — тоже принадлежит нашему хозяину. И сама река, к слову, была проложена по его распоряжению: её русло отвели специально, чтобы сюда шла вода.
Раньше, когда они стояли вдали, да ещё за стеной ив, Мудань и не заметила, что скрывается по ту сторону. Но теперь, подойдя ближе, она ясно увидела: за речкой — такие же стройные ряды ив, а дальше, чуть дальше, шагах в двухстах, за деревьями показались белые стены и зелёная черепица. Целый усадебный дом, утопающий в листве. Дом выглядел ухоженным, будто в нём и сейчас кто-то живёт.
Хэ Чжичжун прищурился. Опытный купец, он чутко улавливал, когда за мягкими словами скрывается расчёт. Ситуация становилась понятной: старый управляющий, похоже, не только землю хотел продать, но и саму усадьбу — сразу, одним махом. А раз так, и если всё действительно придётся Мудань по сердцу, то о дешёвом торге не могло быть и речи.
Он, как бы невзначай, произнёс:
— Земли-то там немного, от силы му двадцать. А дом? Чей он?
Старый управляющий с тонкой, чуть лукавой улыбкой ответил:
— Дом — тоже принадлежит моему хозяину. Просто прежде тот гость, что интересовался, ясно сказал: нужна земля, а не «сердце её» — то есть, без жилого дома. Вот я и не повёл его туда. Но если нынешние господа захотят — милости прошу, пройтись, осмотреть. Как говорится, увидеть — лучше, чем сто раз услышать.
Он повернулся и пошёл вниз по течению. Там, где река сужалась и становилась чуть ленивее, через воду был перекинут самый простой деревянный мост — доски из сосны, без всяких украшений, без перил, только две жерди сбоку, едва придающие устойчивость. Мостик был узким — вровень двум плечам: пройти можно было лишь вдвоём, бок о бок.
Далан, по обыкновению внимательный, шагнул вперёд, чтобы подать руку отцу:
— Отец, дай помогу.
Но Хэ Чжичжун только махнул рукой, сдержанно, с оттенком достоинства:
— Я ещё не до такой степени, чтобы меня через мост водить. Лучше пойди — проводи Дань`эр.
С этими словами он легко, с выверенной уверенностью шагнул на мост, приподняв полы тёмной дорожной мантии. Шёл уверенно, без спешки, но и без малейшей неуверенности — ни дать, ни взять старый тигр, всё ещё на своих лапах.
Далан усмехнулся, но не спорил, обернулся — и застыл на месте.
Мудань уже была на мосту.
Она, едва только поняла, что её собираются “вежливо проводить”, вдруг с лёгкой прыжкой запрыгнула на доски и, не оборачиваясь, засмеялась, бросив через плечо игривый взгляд. Словно девчонка, она скорчила брату рожицу — совсем детскую, весёлую, и с коротким звонким смешком побежала вперёд по узкому мостику, догоняя отца.
В этот миг ветер чуть качнул её шёлковую накидку, и она, подбежав к середине, обернулась, глаза сияли — в них не было ни заботы, ни усталости, ни раздумий. Только азарт и радость. Словно вся тяжесть мира вдруг отступила, и осталась только — дорога через мост.
Далан не сдержал улыбку — губы сами собой изогнулись в весёлой усмешке. Он покачал головой, с живой теплотой глядя вслед сестре:
— Дань`эр всё больше становится похожа на ребёнка, — пробормотал он, обращаясь к стоявшей рядом Юйхэ.
Та в ответ лишь тихо хихикнула, втайне разделяя это наблюдение.
Старый управляющий, между тем, всё видел и всё понял. Годы службы в богатом доме научили его читать взгляды и жесты лучше, чем книги. Он сразу сообразил: девушка— любимая дочь и сестра в семье, да и дело, по всей видимости, затевается не для наживы, а ради неё одной. А если уж госпожа согласится — сделка будет считаться улаженной. Потому с этого момента он стал ещё осторожнее, вежливее, внимательнее к Мудань. Ни на один её вопрос не ответил уклончиво, на всё — прямо и подробно.
А тем временем Мудань с отцом и братом миновали мост и оказались перед новой дорогой.
Тропа вела от самого берега прямо к воротам усадьбы — широкая, около двух сажен в ширину, вымощенная крупной речной галькой, приглушённой в цвете, словно седая. С двух сторон, точно часовые, тянулись старые акации: кроны густые, раскидистые, тени глубокие. Их ветви отсеяли яркое солнце, и под деревьями царила прохладная тень. Ветерок тихо играл в листве, перекликаясь с однообразным пением цикад. Всё вокруг будто дышало умиротворением.
Мудань шагала по этой аллее, и каждый шаг приносил ей больше уверенности: да, это место ей по душе. Без вычурности, без напускной роскоши — но с особым, тонким покоем. Дом, где можно укрыться от мира, и где каждый лист говорит тенью.
Подойдя к воротам, старый управляющий деликатно постучал. Прошло немного времени, и из глубины двора лениво вышел мужчина лет сорока с лишним, с лицом, скучающим и уставшим. Он мельком взглянул на гостей, бросил на Мудань и её спутников равнодушный взгляд — понял, что пришли осматривать дом, но ничего не сказал. Лишь отворил створку ворот и, не произнеся ни слова, удалился куда-то в тень, оставив посетителей самим себе.
Дом оказался двухдворовым, классическим сыхэюанем — квадратным дворцом с внутренними дворами, построенным по всем канонам: передний зал, задний двор, основная спальня — всё располагалось строго, правильно, как полагается в традиционных усадьбах. Но при ближайшем взгляде Мудань не могла не заметить: всё было… устаревшим.
Мебель — не новая, но и не совсем старая, простая, без изящества, без вкуса. Занавеси на окнах местами были изъедены временем, кое-где их и вовсе не было. Лакировка на дверях и оконных рамах облупилась почти полностью, багряные краски выгорели, оставив только тусклую древесину, будто дом давно уже стоял в забвении.
Мудань едва заметно поморщилась — первое впечатление, что сложилось ещё на мосту и в тенистой аллее, начало понемногу рассыпаться. Она тихо подумала про себя: Снаружи дом казался куда просторнее… а здесь внутри — как будто всё съёжилось. Уютно, может быть, но тесновато. И запущено.
А вот Хэ Чжичжун, получив от управляющего согласие на осмотр, деловито прошёлся по всем углам. Он, как человек бывалый и расчетливый, не судил по первым взглядам. Он склонился, осмотрел основания стен, приподнял подол и подошёл к дверным косякам, потрогал колонны, стукнул ладонью по балке. Всё — пусть и не свежее — но основа прочная. Дом устоявшийся, возведённый на совесть.
Внутренне он уже начал склоняться к тому, чтобы купить — особенно если цена не завышена. Но, как купец с опытом, ничем этого не выдал. Остался спокойным, даже позволил Мудань не скрывать лёгкое разочарование на лице, — мол, если уж торговаться, пусть основанием будет небрежность, а не интерес.
