Изначально Мудань и собиралась попросить его в эти дни съездить вместе с ней, чтобы он стал свидетелем на случай непредвиденных обстоятельств. Но, увидев рядом Цзян Чанъяна, она почувствовала неловкость — боялась, что тот, услышав о её бесконечных хлопотах и беготне, подумает, что она неблагодарна и не уважает старших. И что её старания искать другие пути решения могли вызвать у него недовольство. Поэтому решила не заводить эту тему в присутствии Фуюаня.
Вместо этого, слегка уклонившись от прямого ответа, она быстро придумала оправдание:
— Нет-нет, дело не в чертежах сада. Хотела скорее попросить наставника совета по одному вопросу, касающемуся странных камней.
Фуюань улыбнулся и мягко ответил:
— Говори, слушаю тебя.
Мудань моргнула и улыбнулась:
— В прошлый раз вы мне говорили, что для сада лучше всего подходят камни с горы Линби, на втором месте — камни Ин. Но за эти дни, что я рыскала в поисках, ни разу не встретила хороших и больших экземпляров. Даже если находились — всё были мелкие. Вы не знаете, где можно приобрести большие и достойные?
Фуюань невольно рассмеялся:
— Эти два вида камней — редкость и драгоценность. Особенно высокие экземпляры — это настоящая редкость, высотой в несколько локтей. За такой короткий срок ты вряд ли найдёшь их. Лучше всего подойдут озёрные камни.
Мудань уже догадывалась о таком ответе, потому сделала вид, что принимает его к сведению и с благодарностью сказала:
— Понятно, тогда я сразу попрошу, чтобы принесли озёрные камни.
Поскольку Цзян Чанъян не собирался уходить, Мудань поняла, что дальше оставаться здесь не имеет смысла. Она вежливо попрощалась и отправилась прочь.
Когда она ушла, Цзян Чанъян улыбнулся и сказал:
— Мне кажется, она пришла не просто так. Просто из-за моего присутствия не решалась озвучить настоящую причину.
Фуюань спросил в ответ:
— Если ты знаешь, почему же не ушёл?
Цзян Чанъян улыбнулся и сказал:
— Во всём важен порядок: кто пришёл первым, того и очередь. Моё дело ещё не закончено, так что уходить мне рано. Да и, кроме того, то, что она ищет у тебя, едва ли важнее моего дела. Ты ведь согласен?
Фуюань нахмурился и ответил:
— Ты ведь не она, как можешь знать, что её дело менее важно, чем твоё? А если я не соглашусь?
Цзян слегка улыбнулся, присел на травяной мат:
— Всё, что ей нужно — это всего лишь тот сад. Если ты не согласишься, то я и останусь здесь. Когда пожелаешь — поговорим снова.
Фуюань слегка раздражённо махнул рукавом:
— Не думал, что в тебе столько нахальства. Иди себе к своему «монаху чудотворцу», делай из себя героя. Зачем мне мешать?
Цзян рассмеялся:
— А как же, мне что, надо было постричься в монахи и залезть к ним? Но даже если бы я это сделал, скажи, как я тогда мог бы с ними разговаривать о сутрах?
Фуюань нахмурился и спокойно сказал:
— Если не хочешь идти — так и не ходи. Сиди тут сколько хочешь, только не жалуйся потом, что я не накормил тебя вегетарианской едой.
Цзян Чанъян словно не заметил его недовольства. Он спокойно подошёл к книжной полке и начал перелистывать книги. Когда Жуман принес миску с вегетарианской едой, Цзян, не дожидаясь приглашения, первым схватил посуду и начал есть.
Фуюань не выдержал, выхватил у Жумана палочки и чашу и принялся с ним бороться за соленья. Цзян не обращал внимания, не поднимал головы, ловко и быстро подбирал то, что хотел. Несмотря на попытки Фуюаня отвлечь его, Цзян уже съел почти всю еду, и с довольной улыбкой посмотрел на настоятеля:
— Вегетарианская пища вкусная.
Фуюань в ярости воскликнул:
— Как ты можешь так поступать?
Все вокруг думали, что он хороший человек, но только Фуюань знал, насколько толстая у Цзяна кожа, когда тот раззадорится. Сегодня Цзян явно нарушил все приличия.
Цзян Чанъян с удивлением произнёс:
— Разве ты не знаешь, что главнейшее в моих принципах — всегда сначала хорошо насытиться, а уж потом о чём бы то ни было думать?
Пока двое мужчин спорили и перебрасывались колкими репликами, маленький Жуман вдруг тихо зарыдал. Фуюань, заметив это, поспешил спросить:
— Жуман, что с тобой?
Мальчик взглянул на них с обидой и тихо произнёс:
— Я голоден… Нет больше риса.
Цзян Чанъян не удержался и расхохотался, словно услышал лучшую шутку в жизни. Фуюань же лишь вздохнул и сказал:
— Не плачь, сходи-ка в кухню, попроси приготовить ещё. Скажи, что я велел.
Жуман тотчас перестал рыдать, со свежими слезами на глазах быстро убрал за ними посуду и весело помчался прочь.
Фуюань обратился к Цзяну:
— Для тебя это так важно?
Без колебаний тот ответил:
— Очень.
Настоятель глубоко вздохнул и больше не сказал ни слова.
Закатное солнце мягко пробивалось сквозь щели в бамбуковой ширме, заливая комнату тонким золотистым светом, и простая обстановка в ней будто купалась в нежном сиянии. В этот момент в комнату, весело скача, вбежал Жуман:
— Наставник! Снаружи пришёл молодой господин по фамилии Цзян, хочет увидеть господина Цзяна.
Фуюань поднял взгляд и бросил спокойный взгляд на Цзян Чанъяна:
— Ну что, пришли. Будешь принимать?
Цзян, не проявляя ни волнения, ни колебаний, спокойно ответил:
— Раз уж пришли, как же не принять?
Спустя мгновение за руку Жумана вошёл юноша лет семнадцати — в тонкой одежде цвета сосновой хвои с круглыми воротником и узкими рукавами. Его кожа была бела, словно фарфор, черты лица напоминали Цзяна, словно родной брат.
Юноша широко улыбнулся, бросил глубокий поклон старшему и с дружеской теплотой сел напротив него.
— Братец, — с заботой начал он, — я слышал о твоём намерении. Не стоит тебе туда идти. Что бы ты ни хотел, отец уже пообещал дать тебе всё без лишних слов. Мы не возражаем, всё твоё — только скажи. Не стоит рисковать жизнью.
Цзян Чанъян спокойно посмотрел на юношу:
— Ты передал мои слова?
Молодой господин не ожидал такой бесстрастной реакции и слегка удивился. Почти автоматически ответил:
— Передал.
Цзян Чанъян кивнул:
— Тогда всё ясно. Можешь идти. Здесь — святыня буддизма, не стоит мешать мастеру.
Юноша встревоженно воскликнул:
— Ты всё равно собираешься идти? Ты злишься на нас? Я…
Но Цзян Чанъян неожиданно улыбнулся и поднял руку, заставляя его замолчать:
— Ты и все остальные заблуждаетесь. Я никого не ненавижу. У меня слишком много дел, слишком много идеалов и амбиций, которые нужно воплотить. Как я могу тратить время на обиды? У меня нет ни времени, ни желания.
И если говорить честно, то ненависть, конечно, была — он ведь обычный человек. Но по сравнению с делами, которые он собирался совершить, эта злость казалась мелочью, не стоящей внимания.
Юноша застыл на месте, словно задумавшись: ведь для того, чтобы затаить обиду, действительно нужно время и возможность для этого?
Цзян Чанъян сжал в руке несколько камней вэйци и холодно произнёс:
— Иди домой. Передай ей, что за эти годы у меня просто не было времени ненавидеть кого-либо. Я пришёл сюда, чтобы разобраться с имуществом матери и заняться тем, что действительно важно для меня. Это не касается вас, так что можете не переживать.
Юноша уловил в голосе Цзяна иронию и серьёзность, а не пустые слова или показную вежливость. Это вызвало в нём чувство лёгкого презрения, и он, забыв о советах родных, резко ответил:
— Если ты так презираешь всё это и не носишь в сердце обиды, то зачем же тогда под именем дома вана Чжу устраиваешь всю эту суматоху? Почему создаёшь проблемы для своей семьи?
Спасибо за перевод ❤️