Мо Юньгао посмотрел туда же, куда смотрел тот юноша.
За той горой тянулись ещё горы — цепь Десяти тысяч гор, гряда за грядой, вершины накладываются одна на другую, а под ними — ещё горы.
Внезапно в нём вспыхнула слабая надежда на спасение. Он прижал ладонь к огнестрельной ране на плече и сказал:
— Тогда неси меня. А я уж по дороге буду указывать, куда идти.
Здесь люди простодушные, подумал он. Парень хоть и выглядит северянином, но совсем молодой, можно ввести в заблуждение. Стоит только уйти с места боя, сбросить форму, и шанс выжить появится.
Но юноша не обратил на него внимания. Он просто паковал свои вещи. На его левой руке была свежая рана, он перетянул её бинтом, снятым с трупа.
— Уйдёшь сейчас, ещё успеешь спастись, — сказал он и пошёл дальше.
Надежда Мо Юньгао исчезала с каждым шагом юноши, и это ощущение быстро превратилось в чёрную, густую безысходность. Он хмыкнул: юноша выбрал тропу, что уходила в щель между скал, именно там их и накрыло. В тех местах у бандитов была засада.
— Путник-Бодхисаттва должен спасать людей. Иначе, путь ему обратно на небеса, — проворчал он, ухмыляясь.
Он вытащил гранату. Она избавит его от пыток, если бандиты схватят его. Такие, как они, снимали кожу заживо и вешали у городской заставы для устрашения.
Он ждал на склоне до темноты. Потом до рассвета. Но ни один бандит не пришёл обшаривать поле боя. Только кабаны, роящиеся среди тел.
Мо Юньгао удивился. Кровь на его плече уже подсохла, он снова мог двигаться. Он собрал сухари и воду с трупов, сбросил форму и уже собирался уходить.
Но Мо Юньгао был человеком необычным. Сделав несколько шагов к выходу из гор, он остановился и задумался.
Почему бандиты не вышли из ущелья? Они ведь уничтожили весь его отряд до единого. В других случаях, когда они попадали в засады, разбойники никогда не упускали шанс добить уцелевших.
Он вспомнил юношу. Того юного упрямца, который отказался его спасти… Неужели его уже нет в живых?
Он шёл дальше, но что-то будто тянуло его назад. В конце концов он повернул и направился в ущелье. Хотел увидеть, что же там произошло.
Солнце только поднималось. Мо Юньгао до сих пор помнил тот воздух — хрустальный, чистый, до абсурда свежий. Небо слишком синее, чтобы быть настоящим.
Он вошёл в расщелину. Сразу стало темнее. Свет над головой падал сверху, сужаясь, словно выливался из перевёрнутого ведра. Странное, почти потустороннее зрелище. Совсем недавно в том же небе летали пули «ханъянца». Бандиты стреляли с вершины, вниз, в щель. Им, солдатам, приходилось стрелять вверх, прикрываясь выступами в скалах — траектория непредсказуемая, почти бессмысленная. А потом сверху полетели кустарные самодельные гранаты. И они не выдержали, им пришлось бежать.
Теперь же ущелье было мёртво-тихим. Он шёл вперёд. С каждой минутой тишина становилась гуще. Через три часа ходьбы он дошёл до другого конца ущелья.
Он увидел всех бандитов, их тела лежали у выхода из расщелины, расходясь от неё веером, будто они в панике вырывались наружу, но внезапно падали и умирали.
Ещё более странным было то, что трупы были буквально облеплены мухами, куда больше, чем на телах павших солдат.
Присмотревшись, он заметил, что большинство тел сильно разложилось. Совсем не выглядело так, будто они умерли недавно.
Мо Юньгао оцепенел. Он вдруг понял: сколько же дней он был без сознания?
Тела юноши он нигде не увидел. А ведь местные знали, что за ущельем полностью территория бандитов. Кроме женщин, которых утаскивали в горы, живыми оттуда никто не возвращался. И вот теперь он сам стоял здесь.
Мо Юньгао пошёл дальше и уловил удушающую, непроглядную вонь. Сделав ещё несколько шагов, он увидел, что сразу за расщелиной стояла деревня, почти скрытая под тучами мух.
Повсюду были трупы.
Всё бандитское поселение за ущельем сгнило. Позади деревни мух было ещё больше, буквально столбы, клубы. Под ногами ползали черви, текла трупная жижа.
Мо Юньгао не мог понять, что здесь произошло. Он двинулся дальше и увидел огромную яму за деревней, в которой были свалены тела почти всех бандитов.
Мухи над ямой висели, как чёрное облако.
Он медленно подошёл. Мухи били ему в лицо.
И вдруг он заметил, что среди мух летает нечто, что мухой не является. Он хотел хлопнуть его ладонью, чтобы рассмотреть, но в этот момент чья-то рука схватила его за загривок и одним рывком подняла вверх, бросив на ветку дерева.
Человек взлетел по стволу, как зверь, словно тащил не человека, а мешок.
Мо Юньгао увидел, что это был тот самый юноша.
— Что здесь произошло? — подняв голову, спросил Мо Юньгао. — Ты их всех убил?
Юноша посмотрел вниз, на яму с трупами, и сказал:
— Молчи. Эта тварь сейчас выйдет.
Едва он это произнёс, как куча тел внизу дрогнула.
Поезд тряхнуло, и Мо Юньгао резко проснулся. Он уставился в потолок вагона. Прошло несколько минут, прежде чем он сел.
— Где мы? — спросил он.
Снаружи тут же открылась дверь, и дежурный ответил:
— Только что прошли Чанша.
Пока поезд стоял, Чжан Цишань прислал вам подарок.
— Всякие бесполезные лакомства и угощения мне не показывай, — сказал Мо Юньгао. — Чжан Цишань выехал?
— Говорят, будет через два–три дня. И… привезли не еду. Чжан Цишань передал, что это вещь, о которой вы, шицзо, давно мечтали, — понизив голос, добавил дежурный. — Женщина. Фамилия Чжан.
Мо Юньгао на мгновение застыл, потом медленно надел форму и последовал за охранником.
Поезд был его личным составом: десять вагонов обычно простаивали в депо, и лишь перед отправлением из Гуанчжоу он арендовал паровоз. У Чжан Цзолиня когда-то было двадцать восемь вагонов, по сравнению с этим роскошным составом Мо Юньгао лишь тянулся из последних сил, пытаясь выглядеть полновластным местным военачальником.
Но даже так его кабинет-спальня оставалась достаточно просторной, а комнаты охранников и сопровождающих располагались с обеих сторон.
Мо Юньгао вошёл в кабинет и увидел Чжан Хайци, связанную по рукам и ногам, сидящей на его диване.
Он не подошёл сразу. Дежурный передал ему записку, послание от Чжан Цишаня.
«Эта женщина явилась ко мне, предлагая сотрудничество в поисках доказательств твоего произвола в Бэйхае. Мы всё же коллеги, не хочу вмешиваться. Передаю её тебе, решай сам. Кроме того, на её теле есть татуировка рукокрылого цилиня. Она проявляется, когда кровь разогревается. Слыхал, что ты, Мо-сянди, давно ищешь подобное. Теперь твоё желание может исполниться».
Мо Юньгао опустился в кресло. Охранникам велел закрыть обе двери, взглянул в окно.
— Шицзо, что вы думаете? — осторожно спросил охранник.
— Чжан Цишань соблюдает вежливость лишь внешне. На деле он всё это время рыл под меня. И теперь, вдруг, с такой добротой передаёт мне человека из рода Чжан? Не иначе боится, что я решу, будто он сам из их клана, вот и спешит отмыться, — Мо Юньгао усмехнулся. Его интересы никогда не ограничивались простой властью.
Он посмотрел на Чжан Хайци, затем из ящика вынул папку, пролистал. Внутри лежала тонкая игла. Из другого ящика он достал маленький флакон, в котором копошилась божья коровка.
