Под навесом багровые фонари раскачивались в порывах ночного ветра. Их свет то мерцал, то тускнел, выхватывая из полумрака лицо Сун Мо — жёсткое, непроницаемое, словно высеченное из камня.
Сун Ичунь с тревогой следил за ним, сердце его дрожало. Он не выдержал и крикнул:
— Что ты сделал с Тяньэнем?
Сун Мо не ответил.
Во дворе повисла тишина. Только в листве деревьев тихо шелестел ночной ветер.
Но разве при стольких свидетелях Сун Мо осмелится на убийство?
Сун Ичунь поколебался, затем медленно шагнул вперёд.
— Где Тяньэнь? — спросил он, голос его зазвенел угрозой.
Сун Мо сделал шаг навстречу.
Сун Ичунь невольно отступил на три шага.
Свет фонаря озарил их лица. В глазах Сун Ичуня ещё мерцал испуг.
Сун Мо презрительно усмехнулся и негромко бросил:
— Забирай Сун Ханя и убирайтесь из верхнего двора.
Сун Ичунь распахнул глаза:
— Что ты сказал?
Сун Мо, всё так же улыбаясь, повторил:
— Я сказал — забирай Сун Ханя и катитесь из верхнего двора.
Его голос прозвучал звонко и отчётливо, разрезая летнюю ночь — и разлетелся эхом по всему двору.
Все стражники опустили головы — и те, что подчинялись Сун Ичуню, и те, кто стоял за Сун Мо.
— Ты смеешь так со мной разговаривать?! — Сун Ичунь пришёл в ярость, сгорая от унижения. — Верхний двор — это часть поместья гуна Ина, и я решаю, кто здесь живёт, а кто нет! Не думай, что раз ты выпрямляешь спину перед Императором, то можешь командовать в собственном доме…
Сун Мо с холодной усмешкой перебил его:
— Если ты не боишься привидений, можешь хоть вместе с Сун Ханем в верхнем дворе поселиться. Я не возражаю.
Сун Ичунь поперхнулся — слова застряли у него в горле.
— Даю вам полчаса, — продолжил Сун Мо, улыбаясь всё так же холодно. В его взгляде промелькнула тень, над плечами будто сгустились тучи. — Если через полчаса вы не уберётесь из верхнего двора, я покажу тебе, насколько прямо я держу спину перед Императором.
Сказав это, он развернулся и ушёл, не обернувшись.
Сун Ичунь топал ногами, глядя вслед уходящему Сун Мо:
— Неблагодарный! Отродье! Как я вообще вырастил такое чудовище?!
Телохранитель Чан с опущенными глазами тихо подался вперёд, уговаривая:
— Господин гун, нам лучше сперва взглянуть, что со вторым молодым господином…
Только тогда Сун Ичунь очнулся от ярости и поспешил внутрь.
Сун Хань сидел на полу, привалившись к ножке тайши-и, тяжело дыша. След от пальцев на его шее был ярко-красным, будто кровавый ожог.
Телохранитель Чан поспешно и осторожно поднял его и усадил в кресло, а затем, склонившись, доложил Сун Ичуню:
— Я схожу за лекарем для второго молодого господина.
После чего быстро удалился.
— Отец… — Сун Хань, измождённый и обиженный, с трудом поднял голову. — Брат… брат хотел меня убить… Я правда… правда не сын матушки?
Выражение лица Сун Ичуня на миг дрогнуло, но он тут же распрямился и загремел, хрипло и жёстко:
— Ты что, совсем уши распустил, кто что скажет — сразу веришь?! Твой брат сам совершил тяжкий проступок, теперь боится, что я отниму у него титул наслединка, вот и строит козни, чтобы настроить всех против меня! А ты — ты что, сам не знаешь, чей ты сын?! Разве я сам не знаю, кого вырастил?!
Сун Хань опустил голову, шепча еле слышно:
— Брат сказал, что Ли Дашэн, что был при мне, вовсе не уехал в родные края… что это я убил Ли Тяонянь… Но я… я вообще не знал никакой Ли Тяонянь… Что бы я ни говорил в своё оправдание — брат не верил. Потом приказал своим стражникам пытать меня, и я… я не выдержал и признал, что это я убил её… Но брат тут же обвинил меня, что я лгу…
Он вскинул глаза, полные слёз, на Сун Ичуня:
— Я говорю, что не убивал — не верят. Говорю, что убивал — тоже не верят. Я… я уже сам не знаю, что мне делать…
Сун Ичунь был ошеломлён:
— Ли Дашэн исчез?
Сун Хань с надутыми губами кивнул:
— Брат так сказал…
Затем с неуверенным любопытством спросил:
— Отец, а Ли Тяонянь… это и правда родная мать Цзян Янь? Мы с ней близнецы? Но она ведь вылитая мать… Как же тогда может быть дочерью Ли Тяонянь? Разве Ли Тяонянь и матушка тоже были похожи?..
Сун Ичунь ощутил, как слова Сун Ханя начинают раздражать его. С досадой он отмахнулся:
— Брат твой поддался на провокацию, а ты что — туда же? Как я умудрился родить двух таких бестолковых сыновей?!
— Понял, — виновато пробормотал Сун Хань, опуская голову.
Сун Ичунь нахмурился:
— И что он у тебя спрашивал?
Сун Хань неуверенно заговорил:
— Спросил, знаю ли я Ли Тяонянь, знаю ли Ли Ляна, куда делся Ли Дашэн… Не я ли подговорил Ли Дашэна убить Ли Тяонянь… — Он потянул Сун Ичуня за рукав. — Отец, брат такой страшный… Можно я поживу с вами в павильоне Сяньсянь?
Если брат уже дома решился поднять на него руку, то стоит отцу только уйти — и Сун Мо просто замучает его до смерти!
Сун Ичунь окинул взглядом комнату с её обстановкой, нетронутой со времён жизни госпожи Цзян, и вдруг почувствовал тяжесть, навалившуюся на грудь. В ушах у него всё ещё звучали недавние слова Сун Мо. Он слегка кивнул:
— Хорошо. Перебирайся ко мне. По крайней мере, пока рядом телохранитель Чан, твой брат не посмеет действовать опрометчиво.
«Если бы телохранитель Чан и впрямь мог тебя защитить, разве Сун Мо осмелился бы так откровенно тебя игнорировать?» — подумал про себя Сун Хань, но, несмотря на это, с облегчением выдохнул и радостно воскликнул:
— Отлично! Тогда мне нечего бояться — брат больше не сможет меня обижать!
Сун Ичунь услышав это, мысленно выругался: «Дурак!»
Сун Мо в его возрасте уже умел самостоятельно справляться с государственными делами, а этот сын даже теперь ничего не понимает. Брат чуть не убил его, а он всё ещё думает, что его просто обижают. Происхождение разное — и разум, видно, тоже. Хоть заучи — всё без толку!
Сун Ичунь с презрением дёрнул уголком губ, затем крикнул стражникам, чтобы помогли Сун Ханю собрать вещи.
Сун Хань тоже начал свою игру.