Мэн Тин сжала губы, но её лицо оставалось при этом спокойным:
— Она невкусная.
— Мне всё равно, — пожал он плечами. — Я непривередливый.
Она немного помедлила, а потом, не глядя, бережно отломила кусочек с нетронутой стороны.
Её пальцы были тонкими, с лёгким розовым отблеском на подушечках. Она подняла голову. У неё были длинные ресницы, чуть влажные от росы. Мэн Тин протянула ему кусочек, в её движении — лишь доверие, ни капли флирта.
Она и правда поверила, что он голоден.
Он рассмеялся и, не сдержавшись, спросил:
— Думаешь, я кот? Такой крошечный клочок…
Её щёки тут же вспыхнули:
— Просто… с другой стороны я уже ела.
Он знал, что если она чувствует что-то, то ничего не скажет, а только замолчит. Смущается быстро, прячется в себе.
Есть здесь было нельзя. Она не доела и теперь сжимала её в руке. Учительница вот-вот должна была вернуться.
Мэн Тин обвела глазами площадку в поисках урны.
Цзян Жэнь качнул головой, криво усмехнувшись.
Упрямая, до невозможности.
— Давай я выброшу, — предложил он.
Издалека раздался голос Чэнь Ин:
— Мэн Тин! Учительница уже пришла!
Мэн Тин быстро передала ему остатки булочки и недопитое соевое молоко и поспешила к остальным. Пробежав пару шагов, она оглянулась.
— Скоро всех запустят. Зрителей тоже пустят, так что не волнуйся, — сказала она, будто между прочим, но именно это — «не волнуйся» — и было для него самым важным.
Она помнила, как однажды его не пустили на конкурс и приняли за хулигана.
Он проводил её взглядом и едва слышно ответил:
— Хорошо.
Солнце поднималось всё выше. Её белая юбка развевалась на ветру. Длинные, стройные ноги мелькнули за поворотом и исчезли из поля зрения.
Он остался стоять у дерева. Юноша отломил кусок с того места, где она держала и небрежно, почти равнодушно, но в этом движении было нечто острое, почти болезненное. Вкус самый обычный. Булочка – как булочка, но внутри будто ощущался сладкий сироп, приторный, как ледяная тоска.
Он хотел поцеловать её. До ломоты в груди. Точно так же, как в тот день, в мужском туалете, когда она испуганно подняла глаза. Тогда он поцеловал её, прижав к себе, как будто этим мог остановить всё, что происходило.
Теперь только вспоминать об этом было мучительно.
Он всё ещё хранил на руке след от её зубов, и, стоит пальцем коснуться, как он сразу отдёргивал. Если он сделает это снова, то она заплачет.
Он поднёс губы к соломинке, через которую пила она. Соевое молоко было тёплым, мягким, почти безвкусным. Проглатывая, он чувствовал, как внутри всё пылает.
Все уже прошли внутрь. Зрителей пока не впускали.
А у входа, в тени дерева, сотрудники Лебединого шале шептались:
— Глянь, а тот парень под деревом… это ведь не наш маленький господин Цзян?
Руководителю позвонили. Он вышел на улицу и тут же застыл, сбитый с толку.
— Этого не может быть…
Его звали Гао И. Директор местного филиала, человек с опытом, сдержанный, уравновешенный. Однако сейчас он откровенно растерялся и просто не верил своим глазам.
Маленький господин Цзян. Тот самый, имя которого вызывало нервную дрожь у половины города.
Ещё с тринадцати лет он был главной головной болью Б: гроза районов, легенда в кожаной куртке. Рассказывали, как довёл до слёз сына полковника. Сила у него будто не от человека: бешеная, яростная, врождённая.
Даже грозный и влиятельный глава семейства Цзян не знал, как его укротить.
Курил со средней школы, дрался так, что вызывали полицию. Даже перевоспитание в военном интернате обернулось фарсом.
Среди ровных, как под линейку, строя учеников он был, как вспышка, так как его волосы были цвета инея, сверкающего на солнце. Его заставляли прыгать в наказание, но он, кряхтя, выкрикивал с издёвкой имена предков тренера.
Когда однажды наставник не выдержал и сломал об него палку, тот даже не поморщился и улыбнулся с вызовом:
— Если заскулю хоть раз — можешь дать мне свою фамилию. Или стреляй. Только не мажь.
В его взгляде жило что-то дикое. Острый блеск, как у хищника, привыкшего нападать первым.
Глава семьи, приходя за ним, неизменно чувствовал, как холод ползёт по затылку.
Сереброволосый, наглый, несдержанный… Кто бы мог подумать, что этот самый человек теперь стоит в сторонке, с чёрными, гладкими волосами, и спокойно доедает булочку?
Мэн Тин в своё время всерьёз переживала, что охрана Лебединого шале может его не пустить.
Однако Цзян Жэнь допил соевое молоко, стряхнул крошки, засунул руки в карманы и, никуда не торопясь, двинулся ко входу.
— Гао И, — лениво бросил он, — подыщи мне место получше.
Гао И стоял, как вкопанный.
— …
Да чтоб его… Это точно он. Наследник корпорации Цзюньян. Скандальный, непредсказуемый, живой, как всегда.
