Ему было нечего брать и нечего оставлять.
Он отправился в путь с Гао И. Тот сам повёз машину.
Ночь была беззвучной. Машина неслась по пустынной дороге. Водитель изредка бросал взгляд в зеркало на своего молодого господина, сидевшего на заднем сиденье. Цзян Жэнь листал на планшете рекламный ролик комплекса, молча фиксируя недочёты.
Он никогда не блистал в учёбе, но в делах неожиданно оказался поразительно проницательным. Благодаря его стратегии и идее весь город Х заговорил о прибрежных виллах. Цены взлетели, земля и жильё в этом районе подорожали многократно.
Проект, над которым работал Цзян Жэнь, набирал обороты. Всё шло успешно, результат превосходил ожидания. Гао И был уверен, что Новый год тот встретит здесь, в городе Х, но Цзян внезапно согласился вернуться домой.
На другом конце провода его отец, директор Цзян, тоже не спал. Узнав о возвращении сына, он лишь усмехнулся:
— Вот баловень.
Полюбил и чуть не погиб. Ради неё изуродовал ногу, а в итоге она даже не выбрала его.
Цзян Жэнь не стал отвечать. Он поправил воротник и зашагал к трапу самолёта. Юноша ни разу не оглянулся.
Гао И поспешно семенил следом, запыхавшись:
— Господин Цзян, помедленнее… уф, не так быстро…
Домой оставалось всего несколько часов пути.
Перед вылетом он всё же позвонил отцу. В голосе звучала холодная отстранённость и незнакомая взрослая твёрдость:
— Если я прилечу, убери Вэнь Жуя из дома. Иначе… каждый раз, как увижу его, буду бить.
— Что?.. Ты в каком тоне со мной разговариваешь? — вспылил отец.
— Сам решай, — сухо отрезал он.
Директор Цзян вздохнул. Среди всех в семье характер у Жэня был самый неудобный. Он упрямый и несгибаемый. До конца непонятно, почему он так не переносит Вэнь Жуя, ведь тот был вежлив, спокоен, учтив. Тем не менее если Цзян Жэнь что-то сказал, спорить было бесполезно. Своего он добьётся.
Так что Вэнь Жую организовали встречу праздника в другом месте.
Когда самолёт приземлился в городе Б, сердце сжалось. Казалось, боль, которую он до сих пор упрямо не замечал, вдруг набросилась всей тяжестью. Он будто всю дорогу изучал рекламные ролики с планшета, но на самом деле мысли его не отпускали. Все они были о ней.
Дверь открылась и впервые за долгое время в его глазах вспыхнул свет.
На пороге стояла бабушка, закутанная в тёплую куртку. У неё был старческий маразм, большинство родных она уже не узнавала, но его помнила.
Завидев внука, старушка обрадовалась и, как девочка, захлопала в ладоши:
— Сяо Жэнь приехал! Сяо Жэнь дома!
Он бережно поправил ей воротник. Отец ещё не вернулся с работы. Понизив голос, Цзян Жэнь тихо произнёс:
— Угу. Я здесь.
— Ты плакал, Сяо Жэнь? Кто тебя обидел? Бабушка его побьёт!
Он мягко убрал её руку:
— Не говори глупостей. Давай, я почищу тебе мандарин.
Лицо его оставалось бесстрастным. Ни одной слезы.
— Наш хороший мальчик… Не грусти. Ты у нас самый-самый.
— Я не плакал.
— Ещё как плакал! Думаешь, бабушка не заметит? Говори, кто обидел?
Он глубоко вдохнул, а затем взял её морщинистую и тёплую ладонь в свою.
— Да… обидел кто-то. Я её недостоин. Она не выбрала меня. А теперь… я даже видеть её боюсь. Боюсь, что сломаюсь. Что больше не смогу притворяться сильным.
Он замолчал. Лишь после паузы, Цзян Жэнь сдержанно, но спокойно добавил:
— Я понимаю, что болен. И, наверное, единственное правильное, что ещё могу сделать — это исчезнуть. Не появляться перед ней. Не быть в тени. Она загнала меня в угол, бежать некуда.
Бабушка, конечно, почти ничего не поняла, но прижала его руку к себе и, словно отвечая на то, что чувствовала сердцем, прошептала:
— Ну и не надо… Раз она тебя обижает, мы с ней не дружим. Бабушка будет дружить только с Сяо Жэнем.
Он слабо улыбнулся впервые за много дней.
— Договорились.
