Во Цзян лишь покачал головой:
— Ты всё это понимаешь, но упрямо сам себя обманываешь. Я не хотел говорить вслух… Когда ты женился на ней, юный господин предсказывал беду и пытался отговорить её, но она по-настоящему тебя любила. Если бы не это, он никогда бы не позволил ей идти за тобой. То, что происходит сейчас, было предрешено. Я помню, как ты когда-то спас Куньлунь. Только ради этой старой дружбы и скажу: отпусти её. Позволь ей дойти остаток пути в одиночку. Твоя судьба — путь без привязанностей, одиночество во власти. Пока ты бесстрастен, ты можешь быть правителем двух миров и, возможно, даже сможешь объединить все восемь. Но…
Он посмотрел на Янь Чаошэна долгим, пристальным взглядом, а затем продолжил:
— Но если ты позволишь себе поколебаться, то к чему это приведёт, я предсказать не могу. Но хорошего не жди. Послушай мой совет: не смотри. Не слушай. Не ищи.
Янь Чаошэн опустил ресницы. Голос его был спокоен, как и прежде:
— Я не испытываю чувств. У неё есть последнее предназначение.
Он достал из рукава зелёную жемчужину. Свет в ней, хоть и был прозрачен, но тускнел.
Во Цзян вздрогнул и судорожно втянул воздух. По его спине пробежал озноб.
— Ради силы Хуэйлин ты устроил такую резню? — голос Во Цзяна дрожал от ярости. — Янь Чаошэн, ты хоть раз подумал о последствиях?
Янь Чаошэн усмехнулся, в уголках губ застыла горькая насмешка:
— Последствия? Отвержение восьми миров? Проклятие и невозможность перерождения? Всё это — ничто.
— Ты ищешь её, чтобы забрать остатки силы Хуэйлин, что ещё теплится в ней?
— Да, — отрезал Янь Чаошэн. — Этой жемчужины недостаточно.
Старик едва не задохнулся от негодования:
— Тогда почему ты вообще не вырвал её сердце?! Получив его, ты давно бы завершил своё дело!
Янь Чаошэн сжал губы и промолчал. Лишь спустя паузу, не глядя, он тихо произнёс:
— Сердце Хуэйлин ещё не успело созреть… Я не успел.
— Вздор! Чистейший вздор! — закричал Во Цзян, едва удерживая в руке чашу. Он вскочил на ноги. — Ты же не просто демон, ты — потомок Сян Лю! Способов ускорить созревание у тебя было предостаточно! Просто ты… ты же к ней…
Он осёкся. Янь Чаошэн смотрел прямо на него. В его глазах не было ни гнева, ни тревоги. Лишь мёртвый холод глубокой бездны, от которого даже Во Цзяну стало не по себе.
Слова застряли в горле. Старик обессиленно опустился на скамью. Он сам не знал, что сильнее в его сердце: жалость или гнев. Он, вздыхая, вынул из-за пазухи несколько гладких до блеска пластин персикового дерева. Это были ясновидческие таблички, отполированные веками.
Пока Во Цзян чертил заклинания, он бормотал под нос:
— Проклятый мальчишка… Не стоило тебе брать ту девочку в жёны. Если бы наш юный господин… если бы он был жив, да он бы с ума сошёл от боли. Хорошо хоть, что ушёл рано, и она ничего не знает. Чем меньше знаешь — тем счастливее. А теперь ты ещё меня заставляешь гадать! Ты хоть понимаешь, сколько сил это отнимает у старика?
Он ругался, но руки его не дрожали. Он знал, что делает.
Янь Чаошэн сидел напротив, молча следя за каждым движением. Он был холодным, как всегда.
Когда таблички соединились, в воздухе возникла сцена: мост в дымке ранней весны, толпы людей, пестрые зонты, запах жареных каштанов. И среди всего этого была она.
Девушка в алом свадебном наряде стояла под бумажным зонтом, на мосту, с растерянным взглядом, словно не знала, куда ей идти.
Во Цзян, увидев это, сжал кулаки, и вдруг почувствовал, как защипало в носу.
Он знал, чего ждёт Лю Шуан. Она ждала Шао Ю. Их юного господина, Цзимо Шао Ю.
У неё больше не было ни дома, ни родных. После утраты сердца она потерялась, и теперь у неё остался лишь один друг на всей бескрайней земле восьми миров, Шао Ю.
Теперь понятно более менее все. Очень жаль девушку и этого Шао Ю. Похоже это был единственный человек на земле, которому она была дорога искренне