Глава области Ляо пробыл в Лоцзине несколько дней. По особому дозволению Императора ему разрешили ежедневно входить во дворец, а также обедать вместе с дочерью. И чем дольше он оставался в столице, тем сильнее убеждался, что Сыма Цзяо совсем не тот, каким он его представлял прежде.
Когда-то, будучи на приёме в столице, он видел Императора издалека. Тот сидел, низко опустив голову, и его лицо почти нельзя было разглядеть, а уж тем более понять, каков он на самом деле. Теперь, оказавшись вблизи, глава Ляо был ошеломлён. Тот самый безжалостный тиран, о котором судачили как о кровавом монстре, обращался с его дочерью с таким теплом и с такой снисходительностью, что Ляо Цзинь иногда невольно задавался вопросом: «Уж не околдовала ли она императора каким зельем?»
В первое время он даже не придавал значения мелочам, пока на одном из дворцовых ужинов не заметил, что чаши, из которых подают молоко его дочери, подозрительно напоминают те самые бесценные сосуды, преподнесённые иностранными послами в качестве государственной дани. А когда один такой кубок нечаянно упал со стола и Ляо Тинъянь даже не удосужилась наклониться и просто отвернулась, не моргнув, он огляделся и вдруг осознал: весь зал, в котором она обитала, уставлен вещами, каждая из которых могла бы храниться под замком в императорской сокровищнице.
Такое в сундуке держать надо, а не просто так раздавать дочери!
Он переводил взгляд с одного предмета на другой, потом снова смотрел на лицо дочери. Оно было полнее, чем прежде, но от этого, казалось только свежее и светлее. И тут ему вдруг пришло в голову: «А может, у этого Сыма Цзяо и правда не всё в порядке с головой?.. Впрочем, в этом как раз слухи не соврали».
Увидев, как отец вновь смотрит на неё с тем самым печальным выражением, Ляо Тинъянь положила серебряные палочки, вытерла рот и, вздохнув, сказала:
— Отец, вы только не переживайте так. Я ещё не растолстела до свинского состояния. Вот как жара настанет, сразу скину. Обещаю.
Она уже несколько дней замечала, как он смотрит на неё с видом человека, которому хочется тяжело вздохнуть, но он сдерживался. Ну да, кого бы обрадовало, что любимая дочь, которую растили как изящную утончённую девицу, превратилась в раскормленную леди с хорошим аппетитом?
Хотя, если подумать с другой стороны, в лишнем весе есть свои плюсы. Если вдруг Сыма Цзяо потеряет трон, а она сама растолстеет до неузнаваемости, ни один летописец не осмелится назвать её «губительной красавицей», из-за которой пало государство. Все поймут: если страна и погибла, то исключительно из-за самого Сыма Цзяо, то есть из-за его поступков, а не её внешности.
Хотя дело ведь совсем не в полноте…
Отец тяжело посмотрел на дочь, которая, кажется, и не осознавала, насколько близка к опасности. Он, со всей отеческой серьёзностью, заговорил:
— Тинъянь, я скоро возвращаюсь в Хэся. Но ты запомни: когда живёшь в благополучии — не заносись, а если когда-нибудь наступят трудные времена — не впадай в отчаяние. Что бы ни случилось, самое важное — остаться в живых.
Во взгляде отца читалось нечто большее, чем просто забота. Он, кажется, вот-вот скажет прямо: «С Императорами играть в любовь — себе дороже. Доченька, береги себя, не теряй голову».
