Услышав слова Чу Юй, Вэй Юнь на миг застыл. Девушка, что удалялась всё дальше, была, если посчитать точно, всего лишь на год старше его, но в её походке уже чувствовалась иная, зрелая сила.
Может быть, так же, как он сам стремился скорее вырасти, чтобы поддержать дом Вэй, она, став старшей невесткой, решила, что теперь должна поддерживать его?
Он смотрел ей вслед.
Чу Юй, кажется, и не заметила, но Вэй Юнь ясно увидел, как на её спине проступило пятно крови. Она была ранена, однако улыбка не сходила с её лица, и даже голос не дрогнул от боли.
Так же, как днём, когда, увидев гроб своего мужа, она сдержала слёзы и, всё с той же мягкой улыбкой, подняла его, подала ему чашу вина. Всё, что терзало её сердце, она прятала глубоко внутри, встречая его с безмятежным видом, словно без слов говорила: «не тревожься, всё хорошо».
Почему же она не сказала ему правду?
Пальцы Вэй Юня сжались в кулак. Перед его глазами стояло только кровавое пятно на её спине. Он медленно закрыл глаза. Боль в ушибленной ноге отзывалась тупым жаром, но в груди поднималась другая, куда более жгучая боль от бессилия, от невозможности что-либо изменить. Он никогда прежде не ощущал столь острой жажды силы.
На пути домой, когда он вёз тела отца и братьев, думал лишь о том, как выяснить правду, как смыть с семьи позор, как стать опорой для дома Вэй. Но только когда та девушка, с улыбкой, сказала: «Старшая невестка прикроет тебя», — он впервые до конца осознал, насколько он слаб и беспомощен. Он был ничтожнее даже женщины, пусть и своей невестки, но почти ровесницы.
Он должен жить.
Вэй Юнь резко распахнул глаза.
Сознание прояснилось. Он обязан выжить, встать, стать тем, кто сможет заслонить других от ветра и дождя. Пока он жив, он не позволит дому Вэй вновь пережить сегодняшний день.
Чу Юй вышла из Небесной темницы, обдумывая сведения, полученные от Вэй Юня.
Надзор за войсками вёл наследный принц; Яо Юн, его дядя по матери, несомненно, действовал по его приказу, прибыл в Байчэн и вместе с Вэй Чжуном задумал некий план. Но что-то пошло не так и, когда всё рухнуло, Яо Юн свалил вину на дом Вэй.
Император… вероятно, знал об этом.
Сев в повозку, Чу Юй задумчиво постукивала пальцем по колену.
«Знал ли император всё с самого начала или участвовал сам? Не он ли стал причиной провала, заставив дом Вэй принять удар на себя? Или же виновен принц, а император лишь прикрывает сына? А может, государь изначально хотел уничтожить дом Вэй? Нет, невозможно».
При мысли об этом она сразу покачала головой.
Се-тайфу открыто встал на сторону семьи Вэй, причём сделал это, уже зная внутренние обстоятельства. Это означало, что Император не желал полного истребления рода, возможно, даже испытывал к нему вину. Если бы он действительно хотел уничтожить дом Вэй, Вэй Юнь не вернулся бы живым.
Император не оставил бы ни единого ростка.
Раз так, если за всем не стояла воля государя, дом Вэй ещё может быть спасён.
Когда Чу Юй вернулась в резиденцию Чжэньго-хоу, Цзян Чунь всё ещё ждала её.
Увидев старшую невестку, она устало улыбнулась:
— Почему ты ещё не спишь?
— Пока ты не вернулась, я не могла успокоиться, — ответила Цзян Чунь, подавая руку, чтобы помочь ей спуститься. — Как всё прошло?
— Появились кое-какие зацепки, — Чу Юй подняла взгляд. — Как там остальные?
— Чжан Хань и Ван Лань долго плакали, их с трудом увели. Яо Цзюэ бранилась на Цао Янь, потом ушла спать. Се Цзю всё ещё в зале поминовения, не знаю, вернулась ли она.
