Вэй Шао не сводил с неё глаз — от затылка до движений тонкой спины. Он смотрел, как она уходит… и даже когда скрылась за пологом, взгляд оставался прикованным туда, где исчез её силуэт.
Тем временем Цзя Сы уже успел внести в лагерь её дорожные сундуки с повозки. Сейчас, вместе с вёдрами и тазами, их тоже внесли внутрь.
В сундуке — кроме её собственных сменных одежд и мелких принадлежностей — лежали и вещи, собранные ею заранее для Вэй Шао: чистые рубахи, накидки, и даже аккуратно свернутая его походная верхняя одежда.
Сяо Цяо осторожно поддержала Вэй Шао, помогая ему приподняться, и начала снимать с него одежду.
Когда дошла до нижней рубахи и обнажила плечо, взгляд её наткнулся на рану — то самое место, куда вошла отравленная стрела. Кусок плоти был тогда вырезан, и хоть теперь всё уже начало затягиваться, воспаление спало, по краю пошла грубая корочка — вид всё равно был пугающий.
Без наркоза. Одной этой мысли хватало, чтобы почувствовать, как сжалось всё внутри.
Сяо Цяо словно сама ощутила ту боль — её лицо чуть побледнело.
— Болит? — тихо спросила она, выжимая мягкое полотенце, которое привезла с собой, и бережно начав протирать ему руку.
— Ещё немного болит, — ответил Вэй Шао.
Он не лгал. Если бы кто-то приложил по этой руке ладонью — да, было бы больно.
Сяо Цяо нахмурилась и, как могла, осторожно, избегая раненного места, промыла ему плечо, грудь, спину — всё, что оставалось открытым.
Затем сменила воду, взяла другую ткань, окунула, поднесла… и с коротким взглядом — в сторону, но весьма красноречивым — протянула ему.
— Ниже — сами, — сказала.
Вэй Шао безмолвно развёл руки в стороны, как раненая птица, и остался сидеть, глядя на неё с самым жалобным, беззастенчивым видом.
Сяо Цяо прищурилась:
— У вас же одна рука здорова. Или вы и ей уже не можете?
Сяо Цяо чуть повернулась в сторону, отвела взгляд.
Хотя они были вместе уже больше года, всё равно… До сих пор, пока он не начинал действовать первым, она чувствовала неловкость — раздеваться перед ним, быть обнажённой, просто так, без повода. А уж смотреть на него там — и подавно. Смущалась, стеснялась. Не то что он — бесстыдный, как ни в чём не бывало, никогда не чувствовал ни тени смущения.
Вэй Шао, кажется, надеялся на другое. И, разумеется, снова обманулся в ожиданиях: как и прежде, она, едва доходило до «ключевого момента», отступала — оставляла всё на него.
Прошло немного времени.
Сяо Цяо услышала, как он тяжело вздохнул и лениво пробормотал:
— Всё, готово.
Она обернулась, собираясь подать ему сухое полотенце — и в тот же миг он, вместо того чтобы взять его, шлёпнул тряпку обратно в таз с водой. С шумом — вода разлетелась брызгами. И тут же, не давая ей опомниться, перехватил её за запястье.
Его ладонь тёплая, крепкая.
Он дёрнул — и она, потеряв равновесие, с лёгким вскриком соскользнула с края постели прямо к нему… и села — как есть — на его бёдра.
Сяо Цяо опешила. Задрала голову — и тут же ощутила, как его ладони обхватили её лицо.
Он поцеловал её. Уверенно, зная каждое её движение, зная, как сломать её сопротивление. И в следующий миг она уже оказалась под ним, на узкой походной койке, чуть тесной для двоих.
Поначалу она инстинктивно попыталась вывернуться — несерьёзно, скорее по привычке, чтобы обозначить «не стоит». Но он был настойчив, и уже через несколько мгновений она, покорная, приоткрыла губы, впуская его.
Поцелуи были влажными, жадными.
Спустя минуту он схватил её за руку и потянул вниз — туда, где его тело, разгорячённое, требовало ответа. Она сразу поняла, что он хочет, и в ту же секунду выдернула руку:
— Вам же ещё нельзя! Вы не поправились!
Он тяжело дышал, губы приоткрыты, глаза затуманены желанием:
— Я в порядке…
— Я знаю, что не в порядке!
— Правда, я уже совсем…
— Не смейте врать! Я сказала нельзя — значит, нельзя!
Сяо Цяо решительно вырвала ладонь из его пальцев.
Вэй Шао застыл. Замер на месте, как будто весь жар, только что переполнявший его, столкнулся с ледяной стеной. Он не двинулся. Лишь молча смотрел на неё сверху.
Сяо Цяо видела, как он замер, будто погас, и сердце её дрогнуло. Вспомнив, с каким тоном говорила ему только что, она сама ощутила укол неловкости. Подалась ближе, едва коснувшись его плеча кончиками пальцев. Губы почти коснулись его уха:
— Послушайте… Я ведь ради вас. Сейчас вам нельзя. Тело ещё слабое… Если вы не угомонитесь — я рассержусь.
Голос её был тих, мягок, но в нём звучала власть. И эта власть — ласковая, женская — обволакивала, подчиняла сильнее любого приказа.
Она и не заметила, как стала его уговаривать — словно капризного мальчишку. А он, такой всегда гордый и упрямый, в этот момент сгорел. Совсем.
Он жался к ней, хрипло дышал, уткнувшись в изгиб её шеи:
— Я всё делаю, как ты хочешь… просто мне очень… очень тяжело… хочешь — потрогай… Я только немного… только отпустить, и всё… я даже двигаться не буду… просто позволь…
Сяо Цяо опустила глаза. Он прижимался к ней всей своей горячей, напряжённой плотью, и, как бы ни пыталась она сохранять хладнокровие, тело отзывалось — тепло в груди, дрожь внизу живота, будто лёгкая волна на глади воды. Она чувствовала, насколько он твёрд, насколько сильно его желание, и это волновало её глубже, чем она хотела признать.
Она была в раздумье. Должна ли она…?
Но взгляд Вэй Шао был полон напряжённого, почти болезненного ожидания. Не наглого — нет. В нём была уязвимость, как у мужчины, который на мгновение позволил себе зависеть.
Сяо Цяо медленно дотронулась до него — только ладонью. Осторожно, будто пробовала жар. Он всосал воздух сквозь зубы, ресницы дрогнули.
— Только чуть-чуть, — прошептала она. — Иначе я правда уйду.
Он кивнул — жадно, сдавленно. Как человек, получивший глоток воздуха после долгого погружения.
Она приехала, чтобы ухаживать за ним, следить за его покоем и восстановлением. Не для того, чтобы идти на поводу у его желания. Но сейчас… сейчас всё было иначе.
