Вэй Шао наконец расслабился.
— Но этот сон был слишком реален, и я не могла избавиться от его тяжести. Я никому не могла рассказать, держала всё в себе, надеясь, что это всего лишь сон. Пока однажды, когда в Чжэньчэн Чжоу Цюнь поднял восстание против Яньчжоу, и мой дядя решил выдать мою старшую сестру за вас, пытаясь таким образом заключить с тобой мир, я впервые осознала, что мой сон, возможно, — вовсе не сон.
— Потому что то, что я видела во сне, вот-вот должно было стать явью.
— Я боялась. Я знала, что должна остановить цепь событий, которую видела в своих снах. Поэтому тогда, с большими усилиями, я убедила старшую сестру покинуть дом вместе с Би Чжи. Я думала, что без неё брак не состоится, и тогда дядя примет план моего отца — объединить войска для борьбы с Чжоу Цюнем. Но кто бы мог подумать, что дядя окажется настолько слаб и бесхарактерен, что решил разрушить мою помолвку с Лю Янем и предложил вместо сестры выдать замуж за вас меня. Так, словно сев на тигра и не имея пути назад, я оказалась в доме вашей семьи Вэй и стала вашей женой.
— Мой муж, вы, наверное, помните, как в первый год нашего брака, после Сбора Лули, бабушка заболела. А вы должны были отправиться на войну в Бинчжоу. Перед отъездом я так отчаянно пыталась вас удержать… На самом деле, я боялась — боялась, что с бабушкой случится что-то из того, что я видела в своих снах. К счастью, бабушка избежала беды. Именно после этого я впервые ощутила, что могу изменить ход страшного пророчества. Но тень того сна легла так тяжело, что я всё ещё не могла расслабиться. Именно тогда случилось то, что вызвало ваш гнев — я уговорила отца усилить войско…
Голос Сяо Цяо постепенно стих.
— А дальше вы сами всё знаете…
Глаза Вэй Шао не отрывались от её лица.
Вдруг свет в палатке потух — свеча догорела до конца, лишь несколько раз вспыхнув, погасла совсем, и комната погрузилась в полумрак.
— Муж… — после короткой паузы прошептала она.
— В ту ночь вы сказали, что считаете счастьем жениться на мне. Но вы не знали — для меня это тоже была огромная удача, что я смогла стать вашей женой.
В темноте Вэй Шао молчал. Вдруг он крепко прижал её к себе, с такой силой, будто хотел впитать её в своё тело, словно слить воедино. Сяо Цяо ощутила, как его сердце сильно бьётся у неё на груди.
Она закрыла глаза и осталась неподвижной.
…
Ночь была глубокой, уже неведомо, какой час.
Гром раскатился далеко за горизонтом — тяжёлый, раскатистый гул.
Сяо Цяо невольно сжалась, но рядом не оказалось опоры — сквозь окно в палатку ворвался прохладный влажный ветер, игриво колыхая занавеси.
Вдруг она резко раскрыла глаза. На миг озарённая яркой голубой молнией, пробежавшей по ночному небу, она увидела на фоне дождя и ветра силуэт у окна — чьё-то серьёзное и сосредоточенное плечо.
Сяо Цяо медленно села, отодвинула колышущуюся от ночного ветра занавесь и подошла к спине Вэй Шао.
Порывы дождя ворвались в окно, барабаня по подоконнику, капли разбрызгивались и ложились на его переднюю часть.
Его одежда была наполовину промокшей, плотно облегала тело, а кожа под рукой казалась ледяной, словно вымоченной в воде.
Сколько времени он стоял так, было непонятно.
Сяо Цяо обняла его сзади, прижалась щекой к широкой спине.
— Маньмань, в твоём сне о прошлой жизни, разве бабушка тогда уже умерла? Или её погубила госпожа Су? — тихо спросил он, голос звучал рассеянно, словно говорящий во сне.
Сяо Цяо молчала.
«Ты ведь не была моей настоящей женой. Ты вышла замуж за Лю Яня, и между нами — лишь незримая пропасть чужих судеб. Единственная нить, что связывает нас — это тот роковой миг, когда я заставил тебя встретить смерть от его клинка…»
Вэй Шао медленно повернулся, скрываясь в густой тьме ночи. Его лицо было неразличимо, а голос, сиплый и тяжёлый, прорезал тишину, наполненный горечью и безысходностью.
Сяо Цяо тихо вздохнула, нежно обвила руками его шею. Её тёплое, сухое тело прижалось к его холодной, влажной от дождя груди. На цыпочках она приблизилась и, касаясь его губ, оставила глубокий, полон нежности поцелуй.
«Мой дорогой, я молчала долгое время, чтобы не тревожить вас напрасно. Пусть те сны и были отражением прошлых жизней — теперь это лишь туман воспоминаний. Всё, что важно — это то, что происходит сейчас…»
В этот момент за окном вспыхнула молния, мягким светом осветив их лица.
Вэй Шао стоял перед ней, словно призрак — бледный, умытый дождём, с глазами, в которых мерцал холодный голубой свет, пронизывающий ночную мглу.
Вспышка молнии сзади озарила её лицо, и в этот краткий миг Вэй Шао пронзительно посмотрел в её глаза. Его руки нежно, но решительно охватили её голову, и он мощно, с жадной страстью ответил на её поцелуй.
Синий отблеск молнии быстро угас, и тьма снова окутала комнату.
Грохот грома за окнами усиливался, а он, словно одержимый, с нетерпением начал развязывать пуговицы её одежды, каждый поцелуй становился глубже и горячее, ладони жадно скользили по её коже — лаская, обнимая, исследуя каждый миллиметр, принадлежащий только ему.
Его холодная, влажная кожа вдруг наполнилась жаром, кровь забилась бешеным ритмом.
Он не мог понять, как мог быть так слеп, чтобы поставить другую женщину на трон — когда рядом была она.
Как мог он не видеть, что она когда-то была замужем за другим, и что их пути едва ли пересекались, а в её сердце он был всего лишь смутным призраком — пугающим и отстранённым.
Пускай это был сон, иллюзия прошлой жизни, но ему было невыносимо это принять.
Это было слишком болезненно, слишком глубоко.
И он жаждал стереть все тени и вернуть её к себе — навсегда.
Гнев, обида и нестерпимый страх сжимали его сердце, дыхание прерывисто срывалось в грудь. Он подхватил её, словно дикий зверь, голодный и жаждущий, и с разорванной грудью навалился на неё, повалив на стол у окна.
Все условности, все запреты — исчезли в эту ночь, растворились в неистовстве его желаний.
Пальцы жадно сжимали её тонкую талию, вжимаясь в кожу, ощущая каждый изгиб, каждую дрожь. Его губы жадно скользили по нежной коже шеи, оставляя огненные поцелуи, словно жадный огонь, который жаждал растопить её плоть.
Он мог чувствовать, как её тело, живое и трепетное, зовёт его — каждая мышца откликалась на его прикосновения, каждое движение отзывалось теплом и пульсацией, будто сама плоть шептала ему о страсти.
Её дыхание сбивалось, усталое и сладкое, губы — влажные и распахнутые — манили его прикоснуться, вкусить, владеть. Он тонул в её аромате, в тепле её тела, в мягком трепете её кожи, поддаваясь искушению отдаться вместе с ней в бурю ночи.
— «Дорогой—аах——» — вырвался нежный, дрожащий стон из её губ, и тут же мощный раскат грома слился с их страстью, словно природа сама растворялась в их безумной близости.
Вечерний дождь тихо стучал по распахнутому окну, ветер шуршал, ударяясь о влажные рамы, в темном небе время от времени разрезали вспышки молний. В бесконечном раскате грома Вэй Шао почти безумно завладел каждым дюймом её тела, страстно, неистово, вновь и вновь, поглощая её до самой сути — он заставлял её дышать им, ломал её сердце, пожирал её кровь и душу.
Длинная ночь медленно уступила место рассвету, грозы отступили, дождь утих, и на горизонте взошло чистое, светлое небо.
Лицо Сяо Цяо пылало от жара, по всему телу — нежные следы прошлой ночи, отмеченные любовью и болью мужа. Она валялась на подушке, измождённая и без сознания, пока кто-то не ворвался и не разбудил её силой.
Она слегка растерянно открыла глаза. В мягком утреннем свете комнаты она заметила, что Вэй Шао уже встал — одетый, с мечом на поясе, свежий и полный сил, он внимательно смотрел на неё.
Внезапно она вспомнила и попыталась сесть, но он мягко прижал её обратно к подушке.
«Маньмань, я сейчас уйду. Тебе не нужно провожать меня, оставайся дома в покое. Когда я вернусь за тобой, весь мир будет принадлежать Великому Янь, и ты будешь моей — настоящей императрицей для всего поднебесного мира.»
Он наклонился, ласково поцеловал ей лоб и прошептал ей на ухо. Его голос был тихим, но каждое слово было наполнено неизменной силой и нежной заботой.
