На лице госпожи Чжу заиграла довольная улыбка. Она мягко провела ладонью по руке Чжэн Чуюй и с искренним восхищением сказала:
— Я не стала на него давить, говорила с ним от сердца — и это сработало. Чжунлинь пообещал, что подумает. Чуюй, твой способ и впрямь оказался мудрым, ты у нас умница.
Но Чжэн Чуюй слегка нахмурилась:
— Тётушка, вы точно сказали всё в точности, как я просила?
— Не упустила ни слова, — уверенно кивнула госпожа Чжу.
Чуюй всё же не успокоилась:
— Даже так, он всё равно ответил, что «подумает». А если это было просто из вежливости, и через пару дней он снова откажет… что тогда?
Госпожа Чжу на миг растерялась, а потом, понизив голос, спокойно сказала:
— Не тревожься. Если он снова станет отнекиваться — у тётушки есть последнее средство. Я уже получила оберег у великого шамана. Если дойдёт до этого… сделаем так, что отступать ему будет поздно. Когда уже всё будет свершено — тогда и отказаться он не сможет.
…
Вэй Шао открыл дверь и шагнул в комнату. За ним вошла служанка Чуньнян. Она спросила, не голоден ли он, и они перекинулись несколькими словами, как вдруг послышались лёгкие шаги. Занавес шелестнул, и Сяо Цяо вышла из-за ширмы. На ней всё ещё была аккуратная домашняя одежда, но в глазах блестела влага, словно только что она с трудом вырвалась из сна.
— Муж мой вернулся? — спросила она с улыбкой, остановившись перед ним.
Но Вэй Шао даже не поднял на неё взгляда. Он повернулся, передал Чуньнян свёрнутую одежду и тихо сказал:
— Я перекусил у матушки. Есть не хочу. Подготовь воду — хочу умыться.
Служанки поспешили готовить воду. Всё было приготовлено быстро и без лишних слов.
Вэй Шао ушёл в купальню. Чюньнян, заметив, как Сяо Цяо задержала взгляд на свёрнутой одежде в её руках, едва заметно кивнула в её сторону и, понизив голос, пробормотала:
— Сказали, что это от госпожи…
В ванной зашумела вода. Сяо Цяо повернула голову, бросив взгляд в ту сторону.
— Не знаю, что она ему сказала… — с тревогой добавила Чюньнян, глядя на госпожу.
Сяо Цяо не ответила. Молча переоделась, сама потерла уставшие глаза и тихо осталась ждать.
Прошло немного времени — Вэй Шао вернулся из купальни. Служанки быстро всё убрали и одна за другой покинули комнату. Дверь за ними мягко закрылась.
Как и в прошлые вечера, Сяо Цяо ждала, пока он поднимется на постель, затем сама погасила свет и осторожно забралась рядом.
Хотя днём ей не поручали тяжёлой работы — все хлопоты по приёму гостей семьи Вэй лежали на других женщинах — ей всё же пришлось весь день находиться рядом с госпожой Сюй, не отлучаясь ни на шаг. И от этой беспрестанной службы она устала не меньше, чем от физической работы.
Пока ждала, глаза слипались, и она незаметно задремала. Теперь же, когда наконец позволено было лечь, сон подкрался мгновенно и без остатка.
Сяо Цяо уже начала проваливаться в дремоту, как вдруг у самого уха прозвучал холодный голос Вэй Шао:
— Говорят, ты даже миску супа отказалась приготовить для моей матери? Переписывание сутр — всего лишь отговорка, не так ли?
Она вздрогнула, мигом очнулась и распахнула глаза.
В темноте Вэй Шао повернулся и сошёл с постели. Прошёл к столу и зажёг лампу.
Комната наполнилась мягким, но устойчивым светом. Он вернулся, лёг, прислонившись к спинке ложа, и повернулся к ней лицом.
Хотя она уже почти уснула, но в его словах ясно уловила нотки упрёка. Сейчас же, несмотря на резкость того вопроса, его взгляд был спокоен — слишком спокоен, чтобы понять, злится ли он, или просто ждёт ответа.
Так поздно… Почему он всё ещё бодр, почему не может просто уснуть, как все? — мелькнуло в её голове.
Сяо Цяо медленно приподнялась и, глядя прямо в его глаза, тихо сказала:
— Да. Переписывание сутр было лишь предлогом. Но неготовность варить суп… не исходила от меня.
Вэй Шао внимательно посмотрел на неё:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Новобрачная обязана почитать свекровь. Когда она обращается с просьбой, как бы ни была ленива невестка, разве трудно приготовить одну лишь чашу супа? Просто… в тот момент мне стало страшно…
— Испугалась? — брови Вэй Шао чуть сошлись. — Чего?
Сяо Цяо опустила ресницы:
— Ваша мать с самого начала невзлюбила меня. Вы сами видели это в тот день, когда я впервые явилась к ней с поклоном. Если бы не вы — если бы в ту минуту вы не оказались рядом и не прикрыли меня… я и не знаю, что бы тогда произошло.
Она вздохнула.
— Утром вы ушли рано, и я была вынуждена пойти одна. Лицо у почтенной госпожи было суровое, а у меня в груди всё сжалось от тревоги. Вдруг она велела мне пойти на кухню и сварить суп. Это целиком моя вина… Дома я была ленивой, ни разу в жизни не входила в кухню. Не разбираюсь ни в злаках, ни в крупах — не знала даже, с чего начать. Рядом не было никого, кто бы подсказал. Если бы я действительно пошла готовить… то то, что вышло бы из моих рук…
Она прикусила губу, потом робко подняла на него глаза:
— Я тогда совсем потеряла голову… На самом деле, если бы просто призналась, что не умею, может быть, ваша мать и не стала бы упрекать меня слишком строго. Но я испугалась, что она возненавидит меня ещё больше — и вот… вот и придумала такой предлог…
Слова её иссякли, она замолчала и с жалостью взглянула на Вэй Шао.
Пока она говорила, брови Вэй Шао всё больше хмурились. К тому моменту, как она закончила, меж ними уже можно было раздавить комара. Он смотрел на неё долго, а потом поднял руку и, не открывая глаз, с усилием сжал переносицу.
— Ладно, понял! Но впредь чтоб не смела больше так делать, ясно? — голос его по-прежнему звучал холодно.
— Поняла! — с жаром закивала Сяо Цяо. — Завтра же начну усердно учиться готовить. Впредь обязательно стану почтительно и старательно служить матушке.
Вэй Шао всё ещё смотрел на неё с нахмуренными бровями. Лишь спустя мгновение она услышала, как он тяжело выдохнул.
— Ложись спать, — коротко бросил он.
Сяо Цяо словно получила помилование. Облегчённо вздохнув, она поспешно слезла с постели, надела туфли и направилась к светильнику. Только собралась погасить пламя, как вдруг за спиной снова раздался голос Вэй Шао:
— Моя мать хочет, чтобы я взял в наложницы Чуюй. Ты ведь знала об этом, да? Только что я дал согласие.
Сяо Цяо застыла. Медленно обернулась и увидела, как он полулежит, небрежно облокотившись, глаза его неотрывно смотрели на неё.
