От Юйяна до Чжуншань — путь не близкий, четыре-пять дней дороги.
На следующее утро, ещё до рассвета, Сяо Цяо отправилась в путь вместе с госпожой Сюй.
У ворот их уже ждал Вэй Янь. Позади него — две шеренги стражи, более сотни человек. Все — личные тигриные гвардейцы дома Вэй, отборные воины, которых Вэй Янь сам подбирал и знал в лицо. Они были не только надёжны, но и искусны в бою — каждый прошёл не один поход.
Сам Вэй Янь в эту поездку не отправлялся: на нём лежала обязанность оставаться в Ючжоу и обеспечивать охрану столицы. Госпожу Сюй и Сяо Цяо сопровождала только стража.
Увидев, как они появляются в проходе, он тут же шагнул вперёд, чтобы подхватить госпожу Сюй под руку и помочь ей спуститься по ступеням.
Перед воротами уже стояли четыре крытые повозки, запряжённые двойками лошадей. Первая из них была особенно роскошной: крыша инкрустирована жёлтой медью, перекладина упряжки отделана белой яшмой, покрытие — тёмно-синее лакированное снаружи, внутри — выстлано вышитым шёлком. С каждой стороны по два окна: два глухих, два открытых для обозрения. На четырёх углах покачивались подвески с жемчугом и нефритом — карета была по-настоящему великолепна.
Госпожа Сюй, взглянув на неё, не удержалась — качнула головой:
— Я велела лишь подготовить повозку… Что ты устроил? Разве не чересчур пышно?
Вэй Янь спокойно ответил:
— С таким почтенным положением, как у бабушки, разве может быть слишком пышно? Если сравнивать с тем, как ездят знатные дамы в Лояне, это ещё довольно скромно. А кроме того — дорога длинная, вы утомитесь, если будет неудобно. Я просто хотел, чтобы вам было чуть-чуть легче в пути.
Госпожа Сюй с улыбкой покачала головой:
— Уж ты, как всегда, умеешь говорить. Ну ладно, раз уж повозка готова — куда мне деваться? Тем более не только я еду, но и твоя невестка со мной. Мои кости-то старые, им не привыкать, а вот она — молодая, хрупкая, путь будет утомителен. Пусть будет поудобнее. Забота у тебя, как всегда, на месте.
Вэй Янь слегка склонился, сдержанно улыбаясь, и, подхватив госпожу Сюй под руку, помог ей подняться в карету. После этого отступил на пару шагов в сторону и, повернувшись к Сяо Цяо, вежливо сказал:
— Невестка, прошу.
Служанка, сопровождавшая Сяо Цяо, подала ей руку, другая придерживала подол. Сяо Цяо, собрав складки платья, ступила на деревянную подставку и начала подниматься в повозку. Но как только её ступня коснулась края, подошва чуть скользнула по отполированной доске, и она чуть не потеряла равновесие.
Прежде чем она успела среагировать, из-за спины раздался быстрый шаг — и рука, быстрая и уверенная, легла ей на талию, поддержав.
— Осторожнее, невестка, — мягко и тихо проговорил Вэй Янь.
Он тут же убрал руку.
На деле, Сяо Цяо, возможно, и сама удержалась бы. Но его реакция была поразительно быстрой. Пожалуй, даже слишком быстрой.
Она на миг застыла, чувствуя, как ладонь, всего на одно короткое касание, всё же оставила после себя след — не на теле, но на коже ощущения.
Вспомнилось их первое столкновение — грубое, холодное, неприятное. Тогда у неё возникло сильное, почти физическое отторжение к этому человеку. Позже, узнав, кто он, и видя, как в поместье Вэй он держится сдержанно, благородно, безупречно в манерах, Сяо Цяо понемногу стала менять мнение. Та затаённая неприязнь, вызванная его грубым взглядом в ту самую первую встречу, со временем начала стираться.
И сейчас, в этот короткий миг между скольжением и поддержкой, она почувствовала: всё стало сложнее. И тишина, следом воцарившаяся, казалась наполненной чем-то, чему не хотелось давать имя.
Неожиданное прикосновение — пусть и мимолётное, сквозь одежду — всё же вызвало в Сяо Цяо лёгкую неловкость. Но она тут же взяла себя в руки, обернулась, сдержанно и спокойно взглянула на него, чуть склонила голову:
— Благодарю, старший брат.
Улыбка её была едва заметной, почти нейтральной — как того и требовал этикет. Затем она наклонилась и бесшумно скользнула в карету, усевшись рядом с госпожой Сюй.
Следом, в остальные повозки, разместились тётушка Чжун, Чуньнян и остальные служанки, а также часть багажа. Как только всё было готово, офицеры на конях, с мечами у пояса, выехали вперёд, открывая путь. Отборные воины выстроились по флангам, и кавалькада с лязгом упряжей и глухим перестуком копыт медленно вытекла из ворот.
Вэй Янь, несмотря на то, что не сопровождал их в поездке, продолжал ехать следом. Он не вернулся в особняк — провожал кортеж вплоть до пределов уезда, пока не уехали за десятки ли. Лишь когда госпожа Сюй в третий раз велела ему возвращаться, он, наконец, остановился.
Он остался стоять на месте. Глядя, как процессия удаляется вдоль широкой дороги, как позолоченные повозки теряются в пыльной дымке.
А потом медленно сжал ладонь.
То самое место — где его пальцы всего на миг коснулись её талии.
Тонкая. Изящная. Такая лёгкая, что он, по сути, охватил её одной рукой. Сквозь слои ткани, это было едва ощутимое прикосновение — но оно будто пронзило его насквозь, оставив странное, тёплое, вязкое ощущение, которое не уходило.
Он опустил взгляд, чуть тряхнул рукой, но ощущение — это проклятое, нежное, мягкое тепло — будто осталось, живое, в самой коже.
…
Уже в дороге Сяо Цяо узнала, зачем госпожа Сюй, несмотря на возраст, решилась на столь дальнюю поездку в Чжуншань.
Оказалось, что мать нынешнего Чжуншаньского вана Лю Дуань — госпожа Юань — была в юности её близкой подругой, почти как родная сестра. С возрастом и с расстоянием переписка и визиты стали редкими, но привязанность не ослабла. И вот теперь, спустя многие годы, госпожа Сюй решила самой навестить старую подругу — не из долга, а по сердечному зову.
Госпожа Юань тяжело занемогла ещё в прошлом году, а с наступлением осени её болезнь лишь усугубилась. Вчера госпожа Сюй получила весть из Чжуншань: врачи говорят — сил у подруги почти не осталось. Услышав это, она долго молчала, вспомнив юность, письма, совместные годы. Прошлая ночь прошла для неё без сна. А утром, не колеблясь ни минуты, она приняла решение — непременно поехать, хотя бы чтобы увидеть подругу в последний раз.
— Одежда — чем новее, тем лучше… но человек… — она замолкла на полуслове, глядя в окно повозки, за которым простиралась безбрежная равнина, пыльная, тихая, безмолвная. Только спустя долгое молчание завершила:
— …человек — чем старше, тем ближе к сердцу.
И только вздохнула. Глухо. Как осенний ветер в сухих камышах.
