Сяо Цяо сосредоточилась, выровняла дыхание. Правая рука крепко держала кисть, и та, легко скользя по тончайшему белому шёлку, оставляла за собой чёткие, стройные строки — строчка за строчкой, будто тень от ветра, грациозно переплетались изящные чернильные линии.
Когда она дописала до фразы:
«Подобно капле, измеряющей великое море: даже пройдя сквозь бесчисленные бедствия, можно достигнуть дна. Так и человек, если в сердце его искреннее стремление к пути — рано или поздно, при неустанном упорстве, он достигнет желаемого. Чего бы он ни пожелал — всё возможно», её взгляд остановился.
Она смотрела на эти слова. Потом медленно отложила кисть на резную подставку. Подперев щёку рукой, молча уставилась в пламя лампы на столе.
Вэй Шао… бесспорно, он испытывает к ней страсть. А за последние дни — всё чаще она ощущала, что дело уже не просто в увлечении. Это было похоже на одержимость.
Но вот чем именно он был одержим?
Её лицом? Её телом?
Или… ею — целиком?
Сказать откровенно, она не знала.
Потому что почти всё их время вместе — даже днём — он тянулся к ней в одном и том же. Руки, дыхание, прикосновения. Он то ласкал, то настойчиво добивался близости, будто хотел срастись с ней, впитать её, затмить.
А вот что касается разговоров… иных тем, иных слоёв — здесь всё было пусто.
Если и хотелось когда-то спросить — об их будущем, о себе, о семье Цяо — язык не поворачивался.
Порой, в моменты слабости и доверия, когда в груди теплилось что-то почти нежное, Сяо Цяо подступала к границе, где можно было бы заговорить, — но не решалась.
У неё не хватало смелости.
Она не знала, сможет ли выдержать правду, если услышит, что Цяо для него так и останется мишенью. И она — только награда за победу.
Сяо Цяо понимала: эти мысли — наивны, даже смешны.
Надеяться, что мужчина откажется от ненависти — глубоко укоренившейся, прорастающей из крови и клятв, — ради женщины… Какой же великой должна быть эта женщина? Сколь возвышенной, чтобы её любовь смогла затмить вражду, которую он считал делом жизни и смерти?
Наверное, лишь сам Будда, как сказано в сутрах, может охватить сердца всех существ и превратить злобу в сострадание.
«Сердце пребывает в Истине, дабы перейти сквозь мир. Ко всему сущему — относись легко и свободно» — она вспомнила, как несколько дней назад, переписывая, наткнулась на эти строки.
А она… Она всего лишь человек.
Обычная. Живущая, как умеет. Она не знает, что значит «сердцем пребывать в Истине, чтобы спасти всех», но учится — пусть понемногу, держать в сердце путь, который способен спасти её саму.
Если она сумеет пройти этот путь — если научится спасать себя, быть сильной для себя…
может быть, тогда и придёт день, когда она сможет подумать: а не прожить ли с этим мужчиной целую жизнь?
Но только тогда. Не раньше.
Вэй Шао всё не возвращался.
Ночь давно опустилась. Сяо Цяо оставила лампу гореть и легла одна. Она не была по-настоящему уставшей — скорее, тревожной. Мысли о нём не отпускали. Она то задремывала, то просыпалась, точно её сознание колебалось где-то между реальностью и тревожным ожиданием.
Так прошла почти вся ночь. Вероятно, за полночь — час крысы. В этом лёгком, зыбком сне ей приснились обрывки — сестра Да Цяо, и Би Чжи… всё было отрывочно, несвязно.
Она проснулась. Веки приоткрылись — и вдруг, внезапно, прямо перед собой она увидела пару глаз.
Пара глаз, тихо блестящих в полутьме.
Холодных.
Смотрящих прямо на неё.
Вэй Шао.
Неизвестно, когда он вошёл. Он не издал ни звука. Даже не сел, не лёг рядом — он просто стоял у самого края ложа и смотрел на неё. И, судя по всему, делал это уже некоторое время.
Сяо Цяо испугалась — сердце вздрогнуло, она инстинктивно прижала руку к груди, с трудом выдохнула. Потом села, опершись на подушки. Голос её был мягок, почти капризен — будто, спрятав страх, она решила отреагировать шуткой:
— Вы хотите меня до смерти напугать? Вернулись и ни звука…
Но Вэй Шао не ответил.
Он отвёл взгляд. Повернулся к ней спиной, начал медленно раздеваться. Голос его, глухой, как из глубины, прозвучал сдержанно:
— Ты спала. Не хотел будить. Спи дальше, не обращай внимания.
Тон был ровный. Почти безжизненный.
И всё же в нём чувствовалось… что-то.
Что-то, чего она не понимала. Но от чего по коже пробежал холодок.
Он снял одежду и ушёл в купальню. Спустя какое-то время вернулся. Сяо Цяо спросила, не проголодался ли он. Он ответил, что нет. Потом задул светильник и лёг в постель.
Ещё когда он повернулся к ней спиной, Сяо Цяо заметила: в его лице что-то изменилось. Совсем не такой, каким был утром перед уходом.
А теперь, глядя на него, лежащего рядом, она ещё острее ощущала — с ним что-то не так.
Он не обнял её, не приблизился, просто лежал, уставившись в потолок, будто уже спал.
Такое поведение — решительно не в его духе.
В конце концов она не выдержала и негромко спросила:
— На службе что-то случилось? Даже на ужин не вернулись.
— Пустяки. Просто дел накопилось, вот и вымотался, — отозвался Вэй Шао.
Сяо Цяо уловила в его голосе усталость — и будто бы что-то гнетущее. Она помедлила, придвинулась ближе и мягко спросила:
— Что с вами? Мне показалось, вы не в настроении. С утра ведь вы были совсем другим…
— Ничего, — сказал Вэй Шао. — Просто день был суматошный, теперь вот немного устал. Уже поздно, тебе бы тоже лечь пораньше.
Из его слов Сяо Цяо поняла — говорить он сейчас не хочет. И смолкла.
В ту ночь Сяо Цяо долго не могла уснуть. Мысли, одна за другой, клубились в голове, тревожили сердце. Сон был лёгким, словно и не спала вовсе.
А Вэй Шао так и пролежал без движения — совсем не так, как прежде, когда даже во сне невольно протягивал к ней руку, то приобнимал, то касался. Неясно было, то ли он спал слишком крепко, то ли просто не хотел двигаться. Так прошла ночь — ни слов, ни прикосновений.
