Дождь барабанил по стеклу высокого окна, оставляя на стекле овальные следы. Едва один расплывался, как на его место ложился другой, и вскоре этих овалов становилось всё больше, всё гуще. По стеклу медленно стекали струйки воды…
Туалетный столик матери стоял прямо у окна. Говорили, она обожала дождь. Её лица я не помнила, фотографий тоже никогда не видела. Старшие часто повторяли, что я на неё похожа, и я часто всматривалась в зеркало. Да, я красива, но только красива, а красота эта — лишь отголосок её, женщины, о которой говорили. Она не просто красива, а действительно прекрасна.
Дядя Лэй, вспоминая мать, как-то сказал:
— Один её взгляд мог пленить город, другой — покорить страну. Понимаешь?
Я была уверена, он не преувеличивает. Стоило спросить у старых друзей семьи, как все отзывались восторженно:
— Жена третьего господина? Настоящая красавица, редкая…
Ах да, «третий господин» — это было прозвище отца в молодости. Он умел скакать верхом, к нему тянулись все красавицы. Мог вспыхнуть от гнева так, что его имя сотрясало округу. Я слышала множество историй о нём, но ни разу о нём и матери. Он и сам никогда не говорил. Я не верила, что всё было слишком обыденно; напротив, женщина такой красоты и мужчина такой силы просто обязаны были иметь бурную историю. Старшие твердили, что внешностью я пошла в мать, а характером в отца. И да, я вспыльчива, как он. Каждый раз, когда я упоминала мать, отец либо взрывался, либо уходил. Это убеждало меня ещё больше в том, что есть тайна, и я хочу её раскрыть.
В один дождливый вечер я рылась в книгах в большой библиотеке. Сидя наверху лестницы и листая старинный переплёт, я случайно раскрыла том, и оттуда выпала тонкая бумажка, которая, словно бабочка, плавно спланировала на пол. Я подняла её, думая, что это закладка, но оказалось, что письмо.
«Мулань, прости, но я не смогу встретиться с тобой. После нашей прошлой встречи он пришёл в ярость, это было ужасно. Он не верит мне, сказал, что больше никогда не поверит. Я в отчаянии…»
Почерк был тонкий и мягкий, не знакомый мне. Книга оказалась томом «Сунских стихов». Письмо лежало между страницами с безымянной «Девятью ткацкими рамами». В строфе «Восьмая рама…» чьи-то тонкие буквы выводили на полях: «Не стоит вновь искать мыслей былых. Хоть за тысячу золотых купи строки Сыма Сянажу, не вернёшь взгляда». Этот почерк не был ни бабушкиным, ни тётиным. Кто же оставил надпись? Неужели мать?
Во мне взыграла отцовская решимость. Я решила начать с этой Мулань. Позвонила дяде Лэю. Он, услышав меня, рассмеялся:
— Госпожа, что на этот раз? Только не ищи опять потерявшуюся подругу, как в прошлый раз.
— Дядя Лэй, — улыбнулась я, — на этот раз всё серьёзнее. Нужно найти одну женщину.
— Кто же осмелился от тебя прятаться? — пошутил он. — Я её вытащу и приведу просить прощения!
— Это непросто, — ответила я. — Я знаю только, что её зовут Мулань. Не знаю, это имя или фамилия с именем, не знаю её возраста, внешности, даже жива она или нет. Но прошу, найдите её.
Он замолчал надолго, а потом спросил:
— Зачем она тебе? Отец в курсе?
Я почувствовала в его словах настороженность.
— А при чём тут отец?
После долгой паузы он сказал:
— Нань-Нань, Мулань умерла. Давным-давно. Она была в той машине…
— Она?.. — я онемела. — Вместе с мамой?..
— Да. Она была близкой подругой твоей матери и в тот день просто оказалась с ней.
Нить оборвалась. Не помню, как повесила трубку. Я просто сидела, ошеломлённая. Она мертва. Они погибли вместе…
Я, должно быть, просидела так долго, что не заметила, как стемнело и отец вернулся. Лишь когда А-Чжу позвала к ужину, я пришла в себя и спустилась.
В гостиной было несколько гостей, среди них и дядя Лэй. Отец, вернувшийся с инспекции в Пумэнь, был в парадной форме. В форме он выглядел особенно внушительно, даже с проседью на висках в нём была та же суровая мощь.
Его взгляд был холоден:
— Дядя Лэй сказал, ты расспрашивала его о Мулань.
Я бросила взгляд на Лэя, а тот только беспомощно улыбнулся. Лгать было бессмысленно.
— Я слышала, что она была близкой подругой мамы и хотела узнать. Но дядя Лэй сказал, что она умерла.
Отец смотрел на меня острым, почти режущим взглядом, и десять секунд в комнате стояла тишина.
— Сколько раз говорить: не отвлекай дядюшек пустяками. У них серьёзные дела. Поняла?
— Поняла, — кивнула я.
Дядя Лэй поспешил перевести разговор:
— Господин, я проверил дом в Цинху. Ремонта нужно много, лучше начать до сезона дождей.
— Поручи это Сяо Сюю, — коротко ответил отец и направился к столовой.
Я скорчила дяде Лэю гримасу, тот усмехнулся:
— Стоит коту уйти, как мыши начинают бузить?
За нашим обменом репликами тихо улыбнулись и другие. Мы прошли в столовую, где уже подавали закуски.
