Когда Цзян Жэнь вернулся домой с дедом на спине, бабушка как раз готовила еду. В деревне не было газа, и к обеду над дворами неизменно поднимался дымок.
Заметив, что старик бледен как полотно и вернулся на чьей-то спине, бабушка выслушала объяснение и тут же обрушилась на мужа с руганью. Однако деваться было некуда: пришлось топить воду, чтобы искупать его и обработать вывих на ноге.
Бабушка была до слёз благодарна Цзян Жэню. Если бы не он, её старик бы и вовсе остался лежать в пруду, переломав все кости.
— Парень, переоденься, не простудись. Отблагодарить нам нечем, так хоть пообедаешь с нами, — сказала она.
Воду уж если и греть, то, разумеется, в первую очередь для спасителя.
Во дворе носилось с десяток пушистых жёлтых цыплят.
Цзян Жэнь не выдержал. Он чувствовал, как от него разит. Казалось, ещё немного, и он задохнётся. Особенно унизительно было то, что рядом находилась и Мэн Тин, которая помогала ему с водой и одеждой.
Он спросил у бабушки, где можно набрать воды, и отправился к колодцу во дворе.
Юноша никогда прежде не пользовался ручным насосом, но был силён, и быстро справился. Как только вода потекла, он скинул рубашку и, не раздумывая, окатил себя.
В доме бабушка сказала Мэн Тин:
— Тин, ты найди полотенце и одежду и отнеси тому молодцу.
У старика была травма, бабушке пришлось помогать ему мыться и переодеваться.
— Хорошо, — бодро откликнулась Мэн Тин.
Она достала чистое полотенце, а одежду пришлось взять дедушкину. К счастью, он раньше работал учителем, и ученики дарили ему новые рубашки, пусть и старомодного цвета, но ни разу не ношеные. Она нашла и подходящие брюки.
Девушка тут же вспомнила про нижнее бельё! Оно ведь тоже промокло… Мозг на секунду отключился.
И что теперь? Не может же она и трусы ему искать? Бабушка в возрасте, с памятью у неё давно проблемы, так что она наверняка об этом и не подумала.
Стиснув зубы, Мэн Тин решила, что вечером он всё равно поедет в гостиницу, так что пусть там и купит.
Этот пункт она опустила, оставив Цзян Жэню возможность выкручиваться самому. После чего пошла искать его во двор.
Он стоял с обнажённым торсом, и первое, что она увидела, — это его широкая, крепкая спина и узкая, мускулистая талия.
Мэн Тин не ожидала, что он начнёт мыться, даже не подготовив себе сменную одежды. Наглый… Она с досадой отвернулась, её щёки залил румянец.
Цзян Жэнь услышал её шаги, заметил, как она резко отвернулась, и усмехнулся. Однако неловкости он не почувствовал и продолжил мыться, как ни в чём не бывало.
Мэн Тин зашла в дом, нашла чистый пакет, сложила туда одежду, поставила рядом маленькую табуретку и выставила всё у двери. Не глядя в его сторону, она вежливо сказала:
— Здесь одежда и обувь. Никто их не носил. У нас скромно, но… надеюсь, сойдёт.
Цзян Жэнь, вымывшись, отправился в кладовку переодеваться.
Одежда была серая, ткань грубая. Он сморщился в отвращении. Порывшись внутри, он вдруг приподнял бровь.
— Мэн Тин!
Та в это время наливала воду. Услышав его голос, девушка сразу поняла, в чём дело. Она побледнела. Но ведь он и правда выручил, что тут скажешь?
Она нехотя подошла к кладовке и тихонько постучалась в дверь:
— Я здесь…
— А трусы мне, по-твоему, не нужны?!
Говорит так, что убить хочется!
Мэн Тин прикусила губу, её уши пылали. В доме ведь ещё бабушка! Она приглушённо пробормотала:
— Купишь сам вечером, ладно?
— Не ладно.
Она опустила руки. Ну правда, он же спас жизнь и ничего неприличного не просит…
Мэн Тин тихо сказала:
— Я пойду скажу бабушке, может, она что-то придумает…
В следующее мгновение дверь вдруг распахнулась.
Она почти машинально зажмурилась.
Цзян Жэнь оперся о дверной косяк и опустил взгляд на неё.
На ней всё ещё была та самая блузка в стиле эпохи Миньго (1912–1949). Лёгкая, застёгнутая на пуговицы, с округлым воротом. Её длинные ресницы дрогнули, и она робко спросила:
— Ты… уже переоделся?
