Старики ложились рано. Обычно уже в восемь вечера они крепко спали.
В том году деревенское небо было удивительно ясным. Кровать Мэн Тин стояла у окна, и она могла видеть, как в угольно-синей вышине мерцали звёзды.
Это была деревня, где росла её мама, Цзэн Юцзе. Мэн Тин невольно задумалась. Теперь, когда дед повредил ногу, он долго не выйдет из дома. А значит, в этом апреле не произойдёт та трагедия из прошлой жизни, когда он покатился с холма и сломал себе ногу.
Она уже предостерегла его и он, испугавшись случившегося, сам пообещал больше не рисковать.
Вот, всё, чего она так боялась, благополучно миновало.
В восемь тридцать зазвонил её старенький, почти ничего не умеющий телефон.
Мэн Тин решила, что это паа Шу, и вытащила его из-под подушки. Экран загорелся, и оказалось, что это был незнакомый номер.
«Я жду тебя под вашим домом».
Теперь и гадать не надо было, кто это. Она сморщила носик, сунула телефон обратно под подушку и сделала вид, что спит.
Через мгновение вновь зазвучал звонок: монотонный, как комариный писк, особенно резкий в ночной тишине.
Мэн Тин вздрогнула и тут же рефлекторно сбросила вызов.
…ну всё. Теперь он точно знает, что она не спит.
Она торопливо набрала:
«Уже поздно. Иди домой, ложись спать».
Ответ пришёл мгновенно:
«Не спится. Может, поболтаю с дедом?»
Мэн Тин разозлилась, вскочила с постели и быстро набрала:
«Жди меня!»
Она быстро оделась и спустилась вниз. Под луной, как и ожидалось, стояла высокая, стройная фигура.
Его телефон светился в темноте. Чуть дальше тянулись поля с посевами пшеницы. Осенью они станут золотыми. В ночной тишине слышалось стрекотание сверчков. Весна в округе Ф приносила не только свежесть, но и уют первых летних вечеров.
Мэн Тин сменила штаны, но надела всё ту же светло-жёлтую рубашку.
Цзян Жэнь тоже был в другой одежде. Похоже, он успел всё купить и привести себя в порядок в гостинице.
Мэн Тин боялась его, но всё равно, сжав волю в кулак, подошла.
Только оказавшись рядом, она уловила запах алкоголя. Она тут же вспомнила, как за ужином они с дедом прилично выпили.
— Ты чего сюда пришёл?
— Пойдём отойдём. Тут говорить не хочется.
Мэн Тин не отказалась, так как боялась разбудить дедушку с бабушкой.
Цзян Жэнь сегодня спас деда, и это сбивало с толку. Как тот, кто в прошлой жизни стал настоящим убийцей, мог вот так просто взять и спасти человека?
Она впервые испытала любопытство по отношению к нему. Почему этот юноша однажды станет убийцей?
В деревне светилось всего несколько окон. Они сияли тускло, словно дрожащие огоньки свечей.
На небе висела луна, её свет был тихим и мягким, как вода.
Цзян Жэнь отлично запомнил дорогу. Он повёл её той же тропой, что днём, вдоль рядов цветущих груш.
Мэн Тин уже понимала, что он не так уж и плох, но страх остался. Он ведь так лихо дерётся, и вообще силой всегда ставит себя выше.
— Всё, здесь хорошо, — остановилась она. — Дальше идти уже далековато.
— Устала?
— Нет.
Лунный свет заливал землю. В его сиянии она ясно разглядела его лицо. Даже при такой мягкости света черты Цзян Жэня всё равно казались суровыми. В его взгляде мелькало что-то похожее на улыбку.
— Твой дед сказал, что я могу попросить что угодно. А ты как думаешь, Мэн Тин, что бы мне попросить?
Сердце у неё заколотилось сильнее:
— Ты что задумал? Только не мучай его, он ведь не нарочно…
— Не буду, — он усмехнулся. — А если тебя помучить, можно?
Мэн Тин так и хотела сказать «нельзя», но в глубине души чувствовала, что осталась ему должна. Этот долг прямо как заноза.
В итоге она всё-таки кивнула и тихо добавила:
— Только не слишком… — она опустила голову. — И… влюбляться нельзя.
Цзян Жэнь открыл рот, но она поспешно добавила:
— И целоваться тоже нельзя.
Он мысленно выругался, но сдержать смех не смог. Цзян Жэнь увидел, что она опять собирается продолжить с запретами, и хмыкнул:
— Эй, «это нельзя», «то нельзя»… Вообще кто тут пожелания загадывает — ты или я?
Мэн Тин вспыхнула, как мак. Она уставилась в носки своих туфель и еле слышно прошептала:
— Ты…
Неясно почему, но это простое, тихое «ты» сорвало у него ритм дыхания.
Цзян Жэнь сказал:
— Посмотри на меня.
На небе висела тонкая, словно вырезанная из бумаги, луна.
Она подняла глаза. В её взгляде было столько чистоты, что у него внутри всё сжалось.
Всё, что он так долго не мог отпустить — холодные ночи зимних каникул, ревность, которая съедала его на Рождество, когда шёл ледяной снег, — вдруг рвануло наружу.
Перед тем, как прийти, он выпил лекарства. Те, что должны были приглушить эмоции и стабилизировать. Однако сейчас всё будто растворилось.
Он знал, что это подло, но он не был тем, кого могли полюбить. У него не осталось путей отступления.
Он сказал:
— Расстанься с Сюй Цзя.
Спасибо за перевод, жду продолжения