Он подрался ради неё, сел в полицейский участок. Он вышел на сцену и вслух читал покаянное письмо. Он лез по отвесной скале, чтобы достать ей туфли.
Он был, как огонь. Дикий и неконтролируемый, но при этом единственный, кто стоял рядом, даже когда весь мир молчал.
Того мальчишки, что исчез после её ожога, больше не было. Вместо него — юноша, прижимающий её к себе в тёплой летней тишине.
Мэн Тин молчала.
Цзян Жэнь напрягся. Ему вдруг стало страшно, что она снова расплачется. Он не знал, что делать, когда люди плачут.
Он вытащил телефон из кармана и протянул ей:
— Позвони Хэ Цзюньмину. Включи громкую связь.
Она кивнула.
Через пару гудков послышался сонный голос, и, кажется, в одном только полотенце:
— Брат Жэнь? Что происходит?
— Расскажи анекдот, — сказал Цзян Жэнь с невозмутимым видом.
— …
«Он в порядке?..» — мысленно выругался Хэ Цзюньмин, но, не теряя головы, начал:
Значит, говорит женщина коллеге: «Представляешь, ты мне приснился! Прилетел на облаке… радужном».
Ну и? Коллега покраснел?А она добавляет: «И язык показывал! Сидел у ног Эрлан-шэня».
Цзян Жэнь слушал и смотрел на её лицо. Она не смеялась.
Сам он не понял, было ли смешно, но спокойно добавил:
— Ещё один.
Хэ Цзюньмин сглотнул.
Ох, может, врубить по-крупному?
И перешёл на неприличный уровень.
…потому что если уж спасать наследника, то без тормозов.
Шутка была пошлая. До абсурда. Такие даже в начальной школе рассказывают, и то вполголоса.
Хэ Цзюньмин пересыпал её таким надрывным хохотом, словно сам не знал, смеётся или оправдывается.
Цзян Жэнь в голове только и выругался: «Придурок чертов».
Вот же идиот. Хоть бы мозг включил.
Он не знал, поняла ли Мэн Тин смысл анекдота, но впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему неловко. Он почти вырвал у неё телефон и одним движением отключил.
Да, мужчина может отпускать грубые шуточки, но не рядом с ней. Это же она. Как теперь объяснить, что он не такой… не про это…
Он боялся, она решит, что он к ней пристаёт.
— Вернусь — наваляю ему, — мрачно буркнул он себе под нос.
Мэн Тин, вся залитая румянцем, едва слышно ответила:
— Хорошо…
От её шёпота сердце у него вдруг стало мягким, как воск под солнцем.
Лебединое шале находилось чуть ли не на краю города. Даже на машине почти час езды, а он нёс её на себе. Пешком. До утра, если надо. И не собирался отпускать.
Он боялся одного: что она вдруг скажет «Я дальше сама». Всё бы оборвалось в тот же миг.
Поэтому Цзян Жэнь заговорил, чтобы разбить тишину, зацепиться хоть за что-нибудь:
— В городе Б понравилось? Не скучно?
Она кивнула:
— Девочки научили играть в карты.
— В какие?
— В дурака.
Он оживился:
— Победила?
— Угу… — кивнула она тихо, немного смущаясь, но с капелькой гордости.
Он усмехнулся:
— Молодец. У тебя голова умная.
Она смолкла, уткнувшись лбом в его спину.
Он сказал мягче:
— Если захочешь, в следующий раз я тоже тебя чему-нибудь научу.
— А ты что умеешь?
Он на секунду задумался:
— В «Золотой цветок», техасский холдем… ещё в кости.
Она не ответила.
Он мгновенно понял, что сморозил глупость. Вот болван. Прям как игрок с подворотни.
Цзян Жэнь спешно сменил тему:
— Танцы… это же с детства, да? Наверное, тяжело?
Фонари скользили по асфальту, по его лицу, по чёрным аккуратно приглаженным волосам. И в этом свете она вдруг услышала в его голосе не браваду, а что-то другое.
Неловкость. Попытку быть ближе. Стремление остаться с ней, хоть через глупый разговор.
Когда он упомянул кости, она вдруг вспомнила про день рождения Хэ Цзюньмина. Шу Лань тогда устроила вечеринку. Мэн Тин пришла тогда, только чтобы вернуть своё платье.
А он… предложил сыграть. Угадай чётное или нечётное.
Она угадала. Он лишь слегка улыбнулся: «Ты выиграла».
Оказывается, он с самого начала учился быть рядом. Потихоньку. Не вторгаясь.
Теперь он снова спрашивал про танцы. О чём угодно, лишь бы говорить с ней.
Голос его был хрипловатый, в нём дрожало что-то смущённое и честное. Это июньское небо, фонари, лёгкий ветер и его шаг: всё вдруг соединилось в один волнующий момент.
Да, Цзян Жэнь…
Сердце у неё стукнуло быстрее. Не говоря ни слова, с раскрасневшимися щеками, она осторожно потянулась и легко коснулась его щеки поцелуем.
Быстрым, невесомым, как утренний вдох.
