Говорить о любви со сводным братом — уже само по себе неловко.
Мэн Тин вовсе не опасалась, что отец Шу станет её ругать или наказывать. Боялась она не этого. Больше всего её волновало, что тот будет переживать и примет всё слишком близко к сердцу. А ведь с его здоровьем и так не всё благополучно.
Шу Ян и сам не знал, как отнестись к услышанному.
В его памяти всё ещё жила та девочка-фея, что некогда бегала босиком по двору. А теперь она взрослая, и у неё есть чувства.
— Я сама всё скажу папе Шу, — тихо произнесла Мэн Тин. — Обещаю, что буду усердно учиться и заботиться о себе. Я выбрала Цзян Жэня, потому что хочу быть рядом, расти вместе с ним. Хочу, чтобы он стал другим. Мягче, светлее, чтобы не свернул на страшную дорогу, ведущую к насилию и разрушению.
Шу Ян молчал. Как она не вмешивалась в его решения, так и он не имел права навязывать ей свои.
Мэн Тин закрыла за собой дверь.
В доме не было кондиционера, окно оставалось распахнутым. Над головой раскинулось густое, бархатное небо, а лунный свет и прохладный ветерок проникали внутрь, унося липкую духоту летней ночи.
Второе полугодие одиннадцатого класса пролетело особенно стремительно. Учителя сжигали мел пачками, торопясь уложиться в учебную программу.
За третье место в танцевальном конкурсе полагалась премия в тридцать тысяч юаней, но выплату пообещали только на лето.
К счастью, в этом году в школе всё же установили кондиционеры, и зной стал куда легче переносить.
Отец Шу уходил рано, а возвращался поздно. Мэн Тин ежедневно переживала. Не участвует ли он в работах, связанных с радиацией? Она всегда напоминала быть осторожнее. Он в ответ только усмехался:
— Ладно-ладно…
А ведь вначале он и правда собирался пойти на такой проект. Тем не менее, глядя на то, с какой заботой Мэн Тин относится к нему, папа Шу всё же отказался. И пусть вероятность ЧП была минимальной, всё же зачем рисковать? Жизнь важнее. Он послушал дочь.
Каждое утро, перед школой, она проверяла все электроприборы в доме.
Год назад, в двенадцатом классе, у них уже случался пожар. Тогда зимой из-за перегрева обогревателя произошло короткое замыкание, и началось возгорание.
Шу Ян считал её осторожность чрезмерной, но всё равно помогал на всякий случай.
Тем временем Шу Лань вела себя всё более дерзко. Она поняла, что брат больше не имеет власти над ней. Однажды и вовсе не пришла домой ночевать. Отец, думая, что дочь спит у себя, ничего не заметил, а вот Шу Ян места себе не находил.
Шу Лань же тем временем расцветала: она всё чаще наряжалась и приносила в дом целые ворохи модной одежды.
— Это откуда? — нахмурившись, спросил Шу Ян.
— Цзоу Шэн подарил, — ответила она, небрежно бросив.
У него голова пошла кругом.
Да, Мэн Тин тоже неравнодушна к одному юноше, но она понимает, что сейчас главное учёба. А Шу Лань, как только у неё завязался роман, словно сорвалась с цепи. Она исчезает на целые дни, приходит с подарками. Ведь ничего просто так не даётся. За любую вещь рано или поздно приходится платить. Что может выйти хорошего из такой погони за лёгкой наживой?
Только вот слушать его она не станет.
Однажды Шу Лань заметила, как Мэн Тин внимательно проверяет розетки и выключатели. Она постояла, понаблюдала, а потом, сделав вид, будто ей всё это безразлично, пошла есть мороженое.
После первого мая в школе ввели обязательный дневной сон. Занятия теперь начинались с половины третьего.
Мэн Тин после обеда всегда тянуло ко сну. Без дневного отдыха к вечеру у неё уже не оставалось сил.
В одну из пятниц она дремала в своей комнате. В это время в соседней, с закрытыми глазами, лежала Шу Лань. Вдруг её веки дрогнули, а глаза распахнулись. Она уставилась на мерцающую лампу.
Её пальцы задрожали.
Абажур начал перегреваться. Он вот-вот вспыхнет. И тогда пламя, по проводу, быстро доберётся до одеяла, до шкафа из массива…
Комната Шу Лань находилась между спальнями Мэн Тин и Шу Яна. Если вспыхнет пожар, то огонь моментально перекинется и туда.
Двери были незаперты. У всех оставался шанс успеть выбраться.
Шу Лань застыла, наблюдая, как бумажный абажур темнеет, покрывается бурым налётом и вот-вот загорится. В груди поднималась паника, на губах дрожал немой крик.
Это было уже не воображение. Это — реальность. Настоящая угроза, способная причинить боль, оставить ожоги, разрушить жизни.
