В воздухе ещё витал тонкий, но ощутимый запах спирта.
Обычно огню нужно время, чтобы разгуляться, причём не меньше двух часов. Стоит при этом оказаться рядом чему-то легко воспламеняющемуся, как всё меняется.
Комната Мэн Тин вспыхнула последней. Пламя уже подбиралось к двери. Стоило её распахнуть, как свежий воздух хлынет внутрь, что усилит тягу. Тогда огонь с бешеной скоростью ворвётся внутрь и поглотит всё за секунды.
Мэн Тин прикрыла нос и рот. Она отступила вглубь и вернулась в спальню.
В памяти резко всплыли картины из прошлой жизни: удушливая темнота, чувство, как подкашиваются ноги, обжигающий жар: всё, как тогда.
Тогда ей удалось выскочить наружу, но в след она услышала крик Шу Лань:
— Спаси!
Она бросилась обратно, укрылась мокрым одеялом и вытащила её из огня. Мэн Тин закутала её и вынесла.
А потом… боль была невыносимой. Жгло каждую клетку. Горело всё: и кожа, и душа.
Сердце забилось учащённо. Порой достаточно одной мелочи и всё меняется. Как крыло бабочки вызывает бурю. В этот раз пожар снова случился. Только не зимой, а в знойное лето.
Значит, это было не случайно.
Шу Лань.
Мэн Тин сжала зубы, вылила воду из чайника на наволочку и крепко прижала ткань к лицу. Густой чёрный дым вырывался наружу. Половина дома уже пылала.
Оставался единственный путь: ползти по полу, где жара ещё не достигла критической точки, прижимаясь к прохладным участкам, добраться до двери.
В любой момент может треснуть стекло, и с потоком воздуха пламя вспыхнет с новой силой.
Обычно гибнут не от огня, а от дыма. От его едкой, удушающей хватки.
Температура воздуха взлетела за пятьдесят. Наволочка сохла на глазах, запах гари становился невыносимым. К тому моменту, как она добралась до двери, влажности почти не осталось.
Открыть — это её единственный шанс.
Мэн Тин схватилась за ручку и обожглась. Боль была резкой, пронзительной, и слёзы сами брызнули из глаз.
Щелчок. Замок поддался.
Радость длилась лишь долю секунды: створка не сдвинулась. Ни на сантиметр.
Тяжёлая, как неподъёмная плита, дверь упёрлась в неё глухим отказом.
Сдерживая нарастающую панику, она обернулась. Губы её дрожали, глаза застилали слёзы.
Пламя уже лизало порог спальни.
Мэн Тин опустилась на пол, чтобы не потерять сознание. Наволочка высохла окончательно. Она вложила в этот рывок всё: силу, отчаяние, надежду, но дверь осталась глуха к её усилиям.
Ужас подступал с каждой секундой.
Огонь был близко. Почти рядом. Хотелось завыть, закричать, выцарапать себе путь, но она знала, что крик не спасёт. Он только отнимет кислород.
Нельзя сдаваться. Эта дверь — её последний шанс.
Воздуха почти не осталось.
Когда стало трудно дышать, в голове закружились обрывки воспоминаний. Жжение в прежней жизни. Боль, от которой хотелось выть. Слёзы, когда Мэн Тин услышала от папы Шу: «Я оплачу лечение…». Сказано так легко, как будто её лицо и её жизнь не стояли на кону.
Потом была его смерть. И Ду Дунлян, явившийся требовать долги.
Жизнь… такая короткая. Настолько, что она даже не успела вырасти как следует. Не ощутила до конца тепла, света, радости. Не узнала, каким добрым может быть мир. И уже пришло время ставить точку.
Если бы тогда, той осенью, всё пошло по-другому, то она бы шагнула через порог университета. Училась бы, нашла работу, влюбилась, возможно, вышла бы замуж.
Вместо этого — бегство из родного города, попытка встать на ноги, научиться быть сильной и снова поверить в радость.
Мысли вихрем проносились в голове, одна сменяя другую, не оставляя покоя.
Среди этого хаоса всплыла знакомая тень: Цзян Жэнь, из прошлой жизни.
Тогда её чувства к нему ещё не были такими глубокими. А в тот роковой момент, когда пламя сжимало её в своих объятиях, когда каждая клетка кричала от страха, он уже был в пути и возвращался в город Б. После того дня их пути больше не пересекались.
Но сейчас… сейчас Мэн Тин желала лишь одного: пусть и теперь он окажется где-то по дороге домой.
Пусть именно тот мальчик, тот, что ждал её в городке под белыми цветущими деревьями, тот, кто по утрам доедал за неё холодные булочки, пусть он снова будет рядом.
Слёзы потекли сами собой.
Она и представить не могла, что в миг, когда дыхание рвётся на клочки, когда смерть почти касается кожи, её мысли будут о нём.
О Цзян Жэне.
Только о нём.
