Когда директор Цзян вошёл в дом и увидел, как его сын счищает кожуру с мандарина для бабушки, на его лице впервые за долгое время промелькнула настоящая улыбка.
Он действительно любил этого упрямого мальчишку. Цзян Жэнь родился болезненным, часто плакал, а его мать, Вэнь Мань, не терпела ни шума, ни слёз. Тогда всё легло на плечи Цзян Цзюсяня. Он держал сына при себе и сам вырастил.
С возрастом характер сына лишь закалился. Его вспыльчивость стала такой, что никто больше не мог с ним поладить. Отец и сын почти всегда вступали в перепалки, стоило им оказаться рядом.
— Вернулся всё-таки? Я уж подумал, исчез навсегда, — пробурчал директор Цзян с оттенком облегчения.
Цзян Жэнь не ответил.
Бабушка встала между ними. Она метнула в сына сердитый взгляд.
— Мам, только вы и можете защищать этого непослушного паршивца.
— Он у нас хороший. Самый лучший, — с нежностью возразила она, не отводя взгляда от внука.
Директор Цзян не стал спорить. С матерью препираться бесполезно. Он только сменил тему:
— Собираешься обратно?
Цзян Жэнь промолчал. Он лишь прошёл на кухню и стал мыть руки.
В нём что-то изменилось, но упрямство осталось прежним. И от этого отца вновь охватило раздражение.
Пока в городе Б шли приготовления к празднику, город Х уже выдохнул. Школы закрылись на каникулы. Мэн Тин пришла в Ань Хайтин, сжимая в замёрзших пальцах зонт и две бумажные звёздочки. Она хотела передать их лично.
Увидев её, сотрудница отдела продаж замерла. Сначала молодая женщина хотела солгать и сказать, что не знает, уехал ли господин Цзян, но перед ней стояла хрупкая девушка. Капли дождя сверкали на её длинных ресницах, а глаза сияли мягким, чистым светом. Она была словно соткана из тишины и тепла: без острых углов, только мягкость и доверие.
Что-то дрогнуло внутри у продавщицы. На этот раз она не протянула руку за звёздочками.
— Девочка… не приходи больше. Зимой так холодно…
— Мне не холодно. Я приехала на машине, — ответила Мэн Тин почти шёпотом.
— …господин Цзян уехал. Он в городе Б. А те звёздочки… он велел выбросить.
Рука, сжимавшая ручку зонта, побелела. Мэн Тин ничего не сказала. Она просто ушла.
Когда она вернулась домой, лицо её было бледным. Не от холода, а от той тишины внутри, которая оставалась, когда всё было сказано, но не услышано.
В городе Х всё было в ожидании праздника: огни, гирлянды, смех в подъездах. Повсюду витало предчувствие нового начала.
Шу Чжитун ездил навестить Шу Лань в тюрьму. Та сильно изменилась. Испытав на себе тяжёлое время, она словно скинула прежнюю шелуху и стала тише. Впервые Шу Лань вела себя по-настоящему взрослой.
После праздника Мэн Тин неожиданно получила звонок из города Б. Когда она увидела код региона, её сердце подпрыгнуло, как будто кто-то резко дёрнул за ниточку внутри.
Однако это был не Цзян Жэнь.
Незнакомый женский голос мягко сообщил, что её приглашают на торжественное мероприятие: открытие жилого комплекса. Все расходы были за счёт организаторов, а в довесок — гонорар, двадцать тысяч юаней.
Мэн Тин сжала телефон и согласилась.
В конце концов, какое ещё мероприятие может сравниться с масштабом и щедростью корпорации «Цзюньян»?
Она подумала, что должна поехать. Хотя бы раз, чтобы всё закончить, как следует.
Если он решил уйти, то она тоже уйдёт, но с достоинством.
