Пока Мэн Тин поднималась по трапу в ночную темноту, Цзян Жэнь уже вернулся домой. Его отец, Цзян Цзюсянь, тоже успел приехать.
Встретил он сына не объятиями, а ледяным тоном:
— Ты сегодня просто исчез. Оставил дело на полпути. Если бы всё не удалось уладить, открытие пришлось бы переносить. Ты это понимаешь?
Цзян Жэнь и бровью не повёл:
— А если бы Вэнь Мань вдруг встала из могилы, ты бы смог спокойно продолжить совещание?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Подумай сам.
Отец замолчал. Прямое сравнение резануло, но действовало лучше любой угрозы. Цзян Жэнь и сам не хотел ставить Мэн Тин и ту женщину рядом даже в разговоре, но знал, что на отца всегда сильнее всего действовали слова, от которых неудобно.
Старенькая бабушка, наблюдавшая сцену, ничего не поняла из напряжённого диалога. Ей казалось, что мужчины просто играют. Она с довольным выражением подняла вверх пушистый белый воротник и сказала:
— Это святыня! От самой богини Гуаньинь!
Цзян Жэнь невольно усмехнулся. Только бабушка могла одним жестом обезоружить его.
Он наклонился и спросил:
— А можно мне её подарить?
Старушка прижала воротничок к груди с неожиданной серьёзностью и ответила:
— Нельзя. Он для будущей невестки.
«…той самой, которую ты только что видела», — мысленно продолжил он.
Конечно, у него и в мыслях не было забирать вещь у бабушки, но всё равно приятно, что она не просто приняла Мэн Тин, а уже считала её своей.
Позже, за новогодним ужином, он перевёл разговор на виллы у моря. Цены в городе Х за последние месяцы резко подскочили: жильё становилось недосягаемым для большинства. По его ощущениям, это был только старт.
Объяснить точно он не мог — это было чутьё. Он чувствовал, что именно сейчас нужно развивать.
Особенно перспективными казались небольшие приморские города. Там, где пока ещё дёшево, но виды и климат, как на открытке. Да, инфраструктура хромает, но если создать что-то по-настоящему элитное — покупатели найдутся. Те, у кого нет денег, не купят нигде. А у кого есть — вложатся.
Цзян Цзюсянь слушал с каменным лицом. Этот упрямец говорил спокойно, без эмоций, но уверенно. И, как ни странно, по делу. Если бы участок в городе Х продали год назад, потеряли бы две трети возможной прибыли, а теперь — другое дело.
Деньги в семье были, но отец не желал видеть, как они превращаются в подушку для ленивых потомков.
Когда-то Цзян Жэнь только раздражал: вспыльчивый, упрямый, конфликты с учителями, драки. Вэнь Жуй выглядел куда более подходящим: спокойный, дисциплинированный, «по уставу». Теперь, на фоне убытков от его решений и первых побед сына, Цзян Цзюсянь впервые подумал, что, возможно, он ошибался.
— Обсудим позже, — буркнул он. Доверия по-прежнему не было.
Сын — тот ещё безумец. Влюбился в девчонку и всё бросил. Из-за неё же у него травма ноги, а в следующий раз что? Без руки останется? Без глаза?
— Мне твоё одобрение не нужно, — сухо ответил Цзян Жэнь. — Я справлюсь сам.
Средства у него были. Небольшие, но достаточные, чтобы начать.
Бабушка оставила ему кое-что из любви, без условий. Ради него она бы отдала всё.
Семья Цзянов не бедствовала. Даже если отец не поддержит, он начнёт строительство. Весной. В городе Х.
Отец усмехнулся с раздражением:
— Всё спланировал? Думаешь, вложишься — и разбогатеешь? Посмотрим, чем ты будешь зимой питаться. Снегом?
Цзян Жэнь ничего не ответил. Он просто на следующий день продал свой спорткар.
Отец не верил в рынок недвижимости и считал его непредсказуемым, как фондовый: сегодня в росте, завтра в крахе. Он предпочитал держаться за стабильность и активы в надёжном городе Б.
А сын чувствовал, что время пришло.
— Собираешься в университет? — спросил отец с прищуром.
— Нет. Мы оба знаем: не моё.
— Делай что хочешь. Только когда прогоришь, ко мне не приходи с протянутой рукой.
