Цзян Жэнь, держась за ладонь Мэн Тин, проводил её до дома. После недавнего переезда идти стало ближе, минут семнадцать пешком, без автобуса.
— Нуаньчэн — хорошая девочка, — сказала она, улыбнувшись. — Только не обижайся на неё, ладно?
— Не злюсь, — отозвался он.
Со стороны и не скажешь, кто из них ближе: он или подруга.
Цзян Жэнь сжал её белые, тонкие пальцы и с вызовом произнёс:
— Я не настолько мелочный, поняла?
Мэн Тин едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— А почему ты не сказала ей, что я вообще-то хороший? — с притворной обидой спросил он.
Она, прижимая к себе букет, ответила вкрадчиво, с мягкой интонацией:
— А ты уверен, что хороший? Ты такой… грозный. Никто не поверит. Все решат, что я шучу.
— Так ты меня довести хочешь, да?
Она не выдержала и рассмеялась. Весеннее солнце золотило её кожу, а в зрачках отражались отражались звёздочки.
— Школа уже опубликовала список рекомендованных на внеконкурс, — сказала она тише. — Меня хотят направить в университет Икс.
Он замер.
— Но я отказалась, — добавила Мэн Тин, чуть улыбнувшись. — Я выбрала университет Би. Ты не против, Цзян Жэнь?
Апрель. Воздух пах цветами, а закат пылал на горизонте. Он стоял перед ней с пустыми руками, с ожогами на спине, с неровным шагом и миллионами, вложенными в сырую землю. Всё, что у него было на сегодня — это один букет нарциссов.
В восемнадцать он учился в заброшенном профтехе, с обесцвеченными волосами и маской отрешённости на лице. Тогда Цзян Жэнь был мальчишкой с замкнутым сердцем. Теперь он юноша с тяжёлым прошлым и неясным будущим.
Он не стал говорить, а просто подошёл и прижал её к себе, прижав спиной к стволу дерева.
— Ты действительно отказалась от внеконкурсного?
Он знал, насколько это рискованно. Экзамены — не гарантия. Университет Икс не хуже Би. Год назад он мог бы оплатить весь курс для Лу Юэ просто, чтобы она замолчала, а теперь не мог оплатить даже её учебники, так как всё ушло в стройку.
— Угу. Я всё решила. Би мне ближе. И с оценками у меня порядок. Я справлюсь, — сказала она уверенно.
Он взял её руку, поднёс к губам и поцеловал кончики пальцев:
— Когда будешь на втором курсе, я тебя обеспечу.
Она тихо засмеялась. В её глазах блеснули слёзы, но она не спросила, почему не с первого и не сказала, что может сама себя содержать. Мэн Тин только распахнула глаза, полные доверия, и прошептала:
— Хорошо. Я подожду.
Он сжал губы. Любой мужчина в мире не устоял бы перед такой нежностью. Хотелось отдать ей всё. Такую девушку невозможно не любить.
Он знал, что впереди у неё экзамены. Осталось меньше двух месяцев. Её подруга смотрит на него как на худшего из всех и, может, не зря. Тем не менее он хотел дать Мэн Тин всё. И будет стараться, как умеет. С утра до ночи на стройке, на бетонной пыли, в ветре у моря.
Он сдерживался. Долго.
Всё же Цзян Жэнь сказал:
— Закрой глаза. Можно я тебя поцелую?
Она замялась. Вокруг — дорога, люди, вечер. А если кто-то увидит?
Мэн Тин рикрыла рот ладонью:
— После экзаменов. Ладно?
Ему было всё равно. Он склонился к ней и прижался губами к её шее. Жадно, сдержанно, будто голодал по ней.
Она отшатнулась и, задыхаясь, прошептала:
— Цзян Жэнь… не так… здесь же люди…
Он хрипло ответил:
— Мне плевать.
Рубашки весной тонкие. Когда он отстранился, у неё дрожали колени, а глаза блестели от слёз. Она не знала, заметил ли кто-то. Он уже аккуратно поправлял ей ворот и стирал с ключицы след от поцелуя. Она уже хотела провалиться сквозь землю от стыда.
— Ты… подлец.
Он усмехнулся:
— Знаю.
Этого поцелуя ему хватило, чтобы ради неё стараться всю жизнь. Хоть против ветра. Хоть против мира.
Он снова взял её за руку, а потом вдруг положил её ладонь себе за ворот.
— Ты чего творишь?! — вспыхнула она.
Щеки девушки вспыхнули, как мак.
Он не отдёрнул её руку, а наоборот, провёл ею от талии к спине.
Под своими пальцами Мэн Тин ощутила неровную кожу, знакомую до боли. Это был ожог. Такой же, как у неё когда-то.
Вот почему он носил рубашки, почему молчал, почему пытался уйти.
— Почувствовала? — прошептал он. — Уже поздно отступать. Я всё показал. Теперь ты — моя.
Её глаза наполнились слезами:
— Ты невыносимо упрям…
Он всё так же улыбался:
— Ага. Я упрямый. И злой. А теперь скажи ещё раз: «Я подожду, пока ты меня прокормишь». И тогда… я точно смогу ради тебя разорвать весь этот мир.
