Догонял время.
Мэн Тин замерла. Всё сходилось. В прошлой жизни он, возможно, так и не поступил. Может, пытался договориться с отцом. Может, начал тянуть дела фирмы на себе.
А она тогда его не любила. И, наверное, он был потерян и не знал, что делать. Перепробовал всё и решил стать лучшим, пока она не полюбила кого-то другого. Потом случился тот пожар, и она уехала из города Х…
— Скажи… ты можешь показать, где он сейчас?
Хэ Цзюньмин нахмурился:
— Нет уж… Он сейчас на ужине с этими жирными стариками, опять устраивает встречи. Третья за месяц. Ты бы знала, какие они мерзкие…
— Я просто хочу увидеть его. Издалека. Не подойду. Обещаю.
В её голосе прозвучало что-то такое чистое, что он поёжился.
Молодой человек кашлянул и махнул рукой:
— Ладно. Но обещай: не говори ему, что видела. Никогда. Ни слова.
Хэ Цзюньмин и не думал изначально идти на ужин. Он слишком хорошо знал себя. Вспыльчивый и прямолинейный, он мог сорваться, врезать одному из этих надменных стариков и тогда прощай. Все усилия брата Жэня окажутся напрасны.
Он по-прежнему не понимал, как Цзян Жэнь вообще выдерживает весь этот фарс сдержанно, почти безмолвно.
Хэ Цзюньмин довёз Мэн Тин до клуба в Малом Порту.
— Я договорюсь с охраной, — сказал он. — А ты пока подожди в боковой комнате. Там резные перегородки, может, получится хотя бы краем глаза увидеть, как он выйдет.
Девушка была слишком заметной, и Хэ Цзюньмин настоял, чтобы она укуталась шарфом. Мэн Тин натянула его почти до глаз. Он сам выбрал ей укромное место, куда не заглядывали случайные гости.
Мэн Тин тихо поблагодарила. Он кивнул и скрылся за дверью, направляясь в зал.
Время тянулось, словно вязкий туман. Наконец из соседнего зала донёсся шум голосов и прерывистый хохот. Кто-то завёл пошлую песенку. В общем гомоне она вдруг уловила один голос. Тот самый.
Глубокий, с хрипотцой, знакомый до мурашек. Он когда-то шептал ей «малышка»: мягко, нежно, будто шёлком по коже. Это был голос с характером. В нём уживались и твёрдость, и ласка.
Теперь же он звучал ровно и спокойно, словно не было ни унижения, ни усталости. Просто очередной вечер, ещё один тост, ещё одна песня.
Мэн Тин знала, каким он был внутри. Знала, какой ценой даётся ему это внешнее спокойствие. Гордость — его крепость. И то, что она слышала сейчас, ранило куда больнее, чем любые упрёки.
А если… его болезнь позади? Или, может быть, напротив, его боль и есть она, Мэн Тин?
Она прикрыла рот ладонью, сдерживая дыхание. Слёзы наполнили глаза.
То смех, то неловкое молчание: звуки по ту сторону перегородки то вспыхивали, то гасли до самой глубокой ночи. И лишь под утро он, наконец, вышел.
Точнее сначала его вырвало прямо у выхода.
Он держался за дверной косяк, Гао И поддерживал его под локоть.
Бледный Цзян Жэнь вытер рот тыльной стороной ладони.
— Отпусти. Я сам.
Он выпрямился, расправил плечи, не позволяя себе даже опереться, и пошёл с прямой спиной, как будто ничего не случилось.
Хэ Цзюньмин вернулся в комнату за забытыми ключами и увидел лицо Мэн Тин, всё в слезах.
Он замер, а потом неловко проговорил:
— Эй, не плачь… Он же сам сказал, что ничего страшного. Эти старые крысы когда-то конкурировали с Цзюньяном. В городе Б им ловить нечего, вот и приползли в Х. Да и что тут говорить, давно уже здесь окопались. Главное — интересы совпадают, остальное можно стерпеть.
— Я знаю, — тихо отозвалась Мэн Тин.
Больше она ничего не сказала. Ни ему, ни Цзян Жэню. Никто из них не упомянул об этом вечере.
Перед сном она всё же позвонила.
Он, приложив ладонь к ноющему животу, взял трубку. Его лоб был нахмурен, а голос тих и хрипловат:
— Ты ещё не спишь?
— Проснулась… от плохого сна, — прошептала она.
— Всё ещё боишься привидений? — попытался улыбнуться он. — Включи свет. Если страшно — я приеду.
— Не надо… — её голос дрогнул. — Просто… соскучилась.
На том конце повисла пауза. Даже уши у Цзян Жэня слегка покраснели. Она редко говорила подобные вещи и потому эта простая фраза пронзила его до глубины.
— Я тоже скучаю, — едва слышно ответил он. — Закончу всё и обязательно привезу тебе подарок. Ладно?
Она спрятала лицо в подушку. Слёзы жгли кожу, пропитывая наволочку.
— Договорились.
Хэ Цзюньмин однажды сказал, что они с Жэнем — парни без лишней романтики. Не умеют красиво говорить, не умеют блистать фразами. Зато если уж любят, то до конца. Всё отдадут, не задумываясь.
Цзян Жэнь всегда стремился дать ей больше. Только тогда он чувствовал, что достоин быть рядом. Его любовь была не кричащей, не сладкой, но глубокой и прожигающей. Такой, от которой сердце дрожит.
