На следующее утро Цзян Жэнь вылетел в страну М. Он не позволил Мэн Тин поехать вместе с ним.
Обдумав всё ещё раз, она решила, что полетит, несмотря ни на что. Она не могла допустить, чтобы в момент, когда он особенно уязвим, рядом с ним никого не было. Ни в одном из таких моментов.
О своём решении она сообщила лишь Гао И. Тихо, почти шёпотом, словно доверяла тайну. Она подумала, что даже если он не хочет, чтобы она поехала сейчас, увидев её там, он всё равно обрадуется.
Гао И только покачал головой и с лёгкой улыбкой проговорил:
— Молодость прекрасна.
Однако дойти до посадки ей было не суждено. Преградой стал звонок от Шу Яна.
Он был взволнован. Молодой человек хмуро собирал вещи.
— Срочно возвращаюсь в город Х. Цзун Лин изменил показания.
Имя прозвучало непривычно, и Мэн Тин на мгновение задумалась над тем, кто это.
Цзун Лин — тот самый, на кого Шу Лань указала в ходе расследования поджога. Тогда обоих приговорили, и он признал, что склонил несовершеннолетнюю к преступлению.
Однако вчера всё изменилось. После того как в тюремной душевой заключённые окунули его голову в унитаз, он сломался. Его воля дала трещину, и он отозвал свои прежние слова.
Жизнь за решёткой оказалась куда страшнее, чем он мог вообразить.
За два года заключения Цзун Лин окончательно сник. В тюрьму он вошёл худощавым, сдержанным молодым человеком, а теперь был всего лишь тенью себя: с выбритой головой, измождённый, с выжженным взглядом.
Человек способен на великодушие. Он взял на себя вину ради покоя своей семьи. Однако человек же и предельно уязвим. Стоит сломаться один раз, и он уже просит пощады и надеется на поблажку. Он не выдержал даже одного дня настоящего унижения, а ведь на дворе был всего лишь 2***-й, и даже тогда реалии тюрьмы были гораздо жёстче, чем можно было представить.
Когда он назвал имя Вэнь Жуя, Шу Лань, находящаяся в той же колонии, будто сорвалась с катушек.
Мужчинам было тяжело, но и для женщин там не было пощады. Шу Лань, едва перешагнувшая порог двадцатилетия, теперь выглядела старше тридцати. Всё это время она была уверена в том, что виновен именно Цзун Лин. А теперь оказалось, что её использовали. Она всего лишь пешка в чужой игре. И тот, кто манипулировал ей, теперь ещё и может выйти пораньше…
Нервы девушки не выдержали.
Папа Шу немедленно выехал на место, и Шу Ян принял решение ехать следом.
Шу Чжитун хотел оградить Мэн Тин от этой истории. Отношения между сёстрами были напряжёнными, но Шу Ян считал иначе. Он знал, что Мэн Тин была жертвой того пожара, и потому имеет полное право знать правду.
— Цзун Лин назвал имя. «Вэнь Жуй». Ты должна его запомнить. Я еду в город Х. Поедешь?
Конечно, она помнила. Помнила, как задыхалась в клубах дыма, запертая в ловушке. Помнила скитания, и тот момент, когда Шу Лань отпустила верёвку. В её глазах тогда сверкнуло отчаяние, боль, будто искра жалости.
История её прошлой жизни оставалась незавершённой, но признание Цзун Лина, и нервный срыв Шу Лань дали ей понять: время пришло.
И всё же стоило ей подумать о Цзян Жэне, как душу сковало сомнение.
Открыть правду о преступлении или быть рядом с ним, когда он готовится лечь под нож?
Это был выбор.
И в тот момент она услышала свой собственный голос, ровный и тихий, как поверхность воды в безветренное утро:
— Езжай. Я дождусь окончания операции и приеду позже.
Шу Ян растерялся. Лишь спустя несколько секунд он кивнул и ответил:
— Хорошо.
Как бы она ни поступила, Шу Лань оставалась его сестрой. И как бы он ни пытался отстраниться, он не мог.
