Цзян Жэнь просто смотрел на неё, как будто пытался убедиться в том, что это не сон.
Она взяла его за руку. Её ладонь была тёплой и живой, как весеннее солнце.
— Я пришла быть с тобой. Вдруг тебе станет больно, и никого рядом.
Он сжал губы, его взгляд скользнул в сторону:
— Не будет больно.
Мэн Тин прижала его холодную руку к своей щеке:
— Почувствуй. Я здесь. Не прогоняй уже, всё равно не уйду.
Он обернулся. Его взгляд задержался на ней, а пальцы осторожно скользнули по её лицу, будто Цзян Жэнь боялся спугнуть её.
Он должен был отругать её. За то, что ослушалась. За то, что решила увидеть его таким, каким он никогда не хотел ей показываться. Уязвимым. Он не ждал её, но в тот миг, когда она появилась, ему показалось, будто в мир снова пришло солнце.
Он долгие годы жил, считая, что любовь ему не нужна. Когда его били — защищался сам. Когда обливали грязью — молчал. Когда от него отворачивались — учился жить один.
Он давно оставил слабость позади.
И вот перед ним стояла она: маленькая, упрямая, нелепо смелая. Пришла, чтобы быть рядом, чтобы утешить его, как ребёнка. И в душе Цзян Жэня вдруг стало тихо и тепло.
Перед тем как его должны были увезти в операционную, он глухо спросил:
— А если ногу не получится спасти?
Мэн Тин легко коснулась его щеки и с улыбкой прошептала:
— Тогда, когда тебе исполнится двадцать два, мы поженимся.
Он затаил дыхание. На одно-единственное мгновение.
И сердце, давно стучавшее глухо и тяжело, вдруг сорвалось с места. Его живое, громкое, уверенное сердечко.
Он с трудом сглотнул. Неужели она останется с ним просто потому, что жалеет?
Прежде чем он успел сказать хоть слово, она склонилась к нему и прошептала на ухо:
— А если всё получится, тогда я выйду за тебя сразу. Согласен?
Цзян Жэнь резко поднял глаза.
— Так что постарайся, — добавила она с мягкой решимостью. — Обязательно выздоравливай.
Она боялась, что он, как назло, пойдёт наперекор даже врачам только бы доказать, что ему всё равно.
Глаза его увлажнились. Он едва заметно кивнул, и на губах появилась слабая, но настоящая улыбка:
— Хорошо.
Он выздоровеет. Тело. Душа. Всё, что в нём есть, станет целым ради неё. С того самого дня, как она вошла в его жизнь, он знал: через боль, через страх, через ночь. Он пройдёт через что угодно, лишь бы идти рядом с ней.
Когда двери операционной закрылись, началось её ожидание.
Мэн Тин сложила руки, прижала их к груди и снова, и снова повторяла в мыслях молитву.
Она ведь ни разу не была рядом в его самые страшные, самые тяжёлые моменты.
В ту ночь, когда он, задыхаясь от боли, пробирался сквозь дым. Когда его лёгкие обожгла кровь. Когда кожа трескалась от ожогов, а кость раздробилась. Каждый раз она приходила слишком поздно.
А он всё это время стоял на страже как божество.
Он бросался в пламя ради неё. Стирал слёзы в тёмных аттракционах. Стоило ей только подумать о нём, и он уже был рядом.
Её лучший. Её юноша. Во всей этой бескрайней вселенной. Ради неё он стал самым надёжным мужчиной на свете.
Каждый шрам на его теле — словно несгораемая медаль, знак упорства, боли и силы духа.
Её сердце сжалось, будто отголосок его страданий отзывался в собственном теле.
Ортопедическая операция не считалась долгой, но для неё каждая минута казалась вечностью. Спустя чуть больше двух часов врачи вышли из операционной.
Один из них, улыбнувшись, сказал по-английски:
— Не волнуйтесь, милая леди. Всё прошло успешно.
Оставалось только кропотливое, требующее терпения восстановление.
Когда Мэн Тин вошла в палату, он всё ещё спал под действием наркоза. Она наклонилась и кончиками пальцев коснулась его спокойного, умиротворённого лица. Мэн Тин невольно улыбнулась.
За всё это время Цзян Жэнь ни разу не подвёл её.
Это был их третий Сочельник, проведённый вместе. И в этот день ей исполнилось двадцать.
