Он молчал. Сердце его билось уверенно и громко.
И только спустя несколько секунд, под её пристальным, трепетным вниманием, он выдавил странную, натянутую улыбку, словно чужую.
Она на миг растерялась, потому что выглядел он почти пугающе.
— Ну, хватит уже, глупышка, — прошептал он, с оттенком беспомощной нежности. — Неужели правда не видишь, рад я или нет?
Она прижалась к нему, а затем вдруг рассмеялась звонко и искренне, с румянцем на щеках. И только тогда напряжение, прятавшееся в теле Цзяня Жэня, отступило.
Он по-настоящему улыбнулся.
— Я впервые стану отцом, — просто сказал он. — Но сделаю всё, что в моих силах. Ради тебя и нашего ребёнка, чтобы у вас было лучшее, что может дать этот мир.
Поздно ночью, когда Мэн Тин уже дремала, он не мог сомкнуть глаз и тихо прошептал ей на ухо:
— Как ты думаешь, как его назвать?
Она лишь мягко промурлыкала что-то в ответ.
Он смотрел на неё и слабо улыбался, не в силах отвести взгляд.
До появления малыша было ещё далеко, но Цзян Жэнь уже ослеп от счастья. Он любил саму идею, что между ними теперь есть нечто нерушимое.
Пройдут годы, их тела превратятся в прах, но ребёнок останется, как живое доказательство того, как сильно он любил её.
В том году, когда Мэн Тин была на третьем курсе, в городе Л произошёл оползень. Гора обрушилась, и несколько преподавателей и студентов геофака оказались заблокированы в ущелье. Увидев эту новость, она на миг замерла.
В прошлой жизни она погибла как раз тогда, когда поехала в те края искать Шу Яна. Он тоже тогда был в горах. Государственные службы не справлялись, и люди сами начинали спасательные работы.
Они с Шу Лань шли по раскисшей грязи, сбивались с тропы, надрываясь от крика, пока голос не срывался в хрип.
Когда Мэн Тин уже собиралась спуститься в овраг, Шу Лань вдруг отпустила страховочную верёвку…
Открыв глаза, она снова была семнадцатилетней в этой жизни.
Катастрофу, вызванную предательством, удалось обойти, но природное бедствие всё равно произошло.
Вот только теперь Шу Ян был жив. Он учился на медика и находился в безопасности.
Цзян Жэнь заключил её в объятия и поцеловал в уголок губ:
— Всё хорошо. Не бойся.
Он всегда доказывал это делом, а не словами. Его пожертвование помогло направить в зону бедствия технику и спасателей. Это именно то, чего тогда так не хватало.
И в этот раз никто не погиб. Всех удалось вызволить.
Мэн Тин, приложив дрожащую ладонь к губам, смотрела на новости и думала: «А может, и тогда, в той жизни, Шу Ян всё же выжил?..».
Когда в больнице ей сказали, что у неё будет двойня, в глазах Цзяня Жэня мелькнула тень беспокойства.
Он слегка нахмурился, но не потому что не рад, а потому что знал, какой трудной может быть такая беременность.
Он боялся одного: чтобы Мэн Тин не столкнулась ни с малейшей опасностью.
Осенью пошёл затяжной дождь.
Он сидел рядом, глядя на её округлившийся живот, и всё никак не мог унять волнение.
Она открыла глаза и увидела, как он, сложив руки, просто наблюдал за ней. В его взгляде было столько нежности и сосредоточенности.
— Цзян Жэнь… — тихо прошептала она.
— Угу.
Она провела ладонью по его щеке:
— Не бойся. Я всегда рядом. И научу тебя любить этот мир.
— Хорошо, — ответил он почти шёпотом.
А вскоре родились Цзян Ифэй и Цзян Иси.
Пухленькая, весёлая Иси с блестящими глазами тянулась ко всем, издавая заливистые смешки и заливая всё вокруг слюнями.
А её брат Ифэй, серьёзный не по годам, уже в два года задавал вполне осмысленные вопросы.
— Мам, — как-то спросил он, — а зачем ты меня родила?
С юных лет человек ищет ответы на самые важные вопросы: откуда он пришёл и зачем.
В это самое время, возвращаясь домой, Цзян Жэнь остановился у двери и затаился в тени.
Лунный свет падал на пол, а в доме звучал голос их сына.
Он тихо улыбнулся и остался стоять, незамеченный, решив послушать, что же она скажет их маленькому мальчику.
И тогда он услышал ответ, который навсегда отпечатался в его памяти.
С искренней теплотой и тронутой серьёзностью она произнесла:
— Потому что с вашим появлением у папы стало не одно сердце, которое его любит, а целых три.
