— Эй? Ты правда жива?
— Зачем ты меня спасла… — Исяо с трудом дышала, голос её был слаб.
— Идиотка, если бы я не спасла тебя, ты бы действительно умерла! — Лин Сюэин закатила глаза и торопливо развязала верёвку у неё на шее.
Исяо уже не могла вернуться в семью Фу, поэтому, оправившись от ран, она последовала за Сюэин в поместье Лин.
В этом доме даже служанки были красивы, молчаливы и степенны, а сама госпожа ступала легко, словно по шелку.
Отец Сюэин — правитель Цаочэна, благородный человек, удалившийся от дел, ради спокойствия семьи, выслушав рассказ дочери о девушке по имени Исяо, лишь сказал:
— Чтобы быть счастливой, нужно научиться отпускать.
Отпускать…
Такое простое слово.
Её мучили страсти, терзая тело и душу. Она повесила серебряный лук на стену, и пустилась во все тяжкие, предаваясь удовольствиям, музыке и вину. За эти четыре года пьяные ночи и протяжные песни стали для неё единственным способом излить свою боль. “Пинлинская Сюэин, улыбка прекрасной женщины” — эти слова стали любимой темой пересудов среди молодых наследников влиятельных кланов Пинлина. Но всякий раз, когда песня заканчивалась и люди расходились, её вновь накрывала ледяная пустота. Каждый одинокий вечер лишь усиливал боль в сердце, однажды разбитом, ведь рядом с ней всё ещё не было того, кого она ждала.
Своё израненное сердце она не смела тронуть, потому что малейшее прикосновение приносило невыносимую боль. Стоило лишь на миг заглянуть внутрь, как там снова проступал его образ, и тоска начинала литься наружу. Струна, что связывала её мысли с ним, была натянута до предела — стоило лишь коснуться, и она могла лопнуть. Она не смела даже плакать, не смела вспоминать.
Четыре года рядом с ней всегда была Сюэин. Когда она напивалась, Сюэин заваривала крепкий чай от похмелья. Когда она плакала, Сюэин вытирала ей слёзы. Лин Сюэин, избалованная дочь влиятельной семьи, выросшая в любви и ласке, за эти годы стала для неё единственным человеком, что неизменно был рядом.
Однажды, когда они вместе бродили по книжному рынку, Исяо спросила её:
— Мы же не родня, не близкие… почему ты ко мне так хорошо относишься?
Сюэин не ответила, просто шлёпнула её по голове раскрытой книгой:
— Если ты умрёшь, где мне найти повод, чтобы каждый день выбираться из дома?
И тут же, смеясь, убежала вперёд…
Так и надо продолжать жить, до тех пор, пока не оборвётся последняя струна, пока сердце не разобьётся, пока тоска не станет невыносимой…
Чтобы быть счастливой, нужно научиться отпускать.
На следующий день Сюэин отправилась в путь. Перед отъездом она не раз напоминала Исяо — ни в коем случае не отправляться в Лучэн раньше её возвращения. Исяо без колебаний согласилась.
Сюэин, я вовсе не кривлю душой и не хочу обманывать тебя, но, если я не ошибаюсь, в последние дни они уже перевернули вверх дном весь Пинлин. Скоро они найдут и это место.
Очень скоро.
Стук копыт приближался к городским воротам Пинлина. Неподалёку раздались голоса. Сюэин приподняла занавеску на окне экипажа и выглянула вперёд.
Там, где обычно было свободное движение, теперь собралась плотная толпа, перегородившая проход. Стража у ворот никуда не спешила, лениво покрикивая, направляя повозки и пешеходов в разные стороны, и только после личной проверки одного за другим позволяла выйти из города.
— Что происходит? — с раздражением нахмурилась служанка Сюэин, Сюмэй. — Обязательно нужно было устроить облаву именно в тот день, когда госпожа собиралась выезжать?
Кучер, продолжая уверенно вести повозку к длинной очереди, небрежно ответил:
— Да уже несколько дней так. Стражники каждый день ходят с двумя свитками и сверяют лица с портретами. То ли у знатной семьи что-то украли, то ли какой-то слуга сбежал. Но вы не волнуйтесь, госпожа, это недолго.
Взгляд Сюэин задержался на разношёрстной толпе у ворот. Кажется… что-то показалось… Она внезапно опустила занавеску и негромко распорядилась:
— Разворачивай. Я не поеду сегодня. Оплату получишь, как договаривались.
Кучер опешил, но быстро согласился и развернул повозку. Сюмэй с тревогой посмотрела на госпожу:
— Госпожа?..
Сюэин нахмурилась и подняла палец к губам, жестом приказывая молчать:
— Не паникуй. Вернёмся — всё объясню.
