Она замялась, а потом всё же решилась:
— В резиденции всем известно, что госпожа Цинь Уся враждебно относится к наложнице. Она часто приходит к ней и говорит грубости… я… я рассказала всё, как есть.
Ответа не последовало. За ширмой повисла гробовая тишина. Спустя некоторое время женщину вывели, и уже другой человек, переодетый в простого слугу, передал ей:
— Ты должна внимательно следить за наложницей. Как только что-то случится — немедленно сообщай. Скоро всё изменится. Главное сохранить ей жизнь.
Женщина поспешно закивала и, не вызывая подозрений, вернулась обратно в резиденцию.
За ширмой находился Сыма Цзяо. Он молча сидел, прикрыв глаза, пальцами массируя висок. Император ничего не сказал. Вошедший, евнух Цзиньдэ, остановился рядом и сдержанно произнёс:
— Государь, женщина возвращена обратно. По её словам, с наложницей всё в порядке, угрозы жизни нет. Ваше Величество, вы теперь можете быть спокойными.
Сыма Цзяо приподнял веки и бросил на него взгляд, от которого Цзиньдэ незаметно втянул шею.
— Скажи великому хранителю Гао, чтобы ускорил действия. — Голос его был раздражённым и коротким. — Если не поторопятся… боюсь, от талии ничего не останется.
Прошло несколько дней.
Чэнь Юнь предложил Циннань-вану перевезти женщин из резиденции в безопасное место на случай непредвиденных событий. Тот, немного оправившийся от недуга, был занят координацией обороны. Несмотря на союзнические договорённости, он всё равно оставался начеку. Переметнуться перед боем — старая практика. Подумав, он согласился.
Цинь Уся уезжать отказалась. Чэнь Юнь уговаривал её чуть ли не полдня. В конце концов она задала один-единственный вопрос:
— А что ты собираешься делать с Ляо Тинъянь?
— Она останется. — Чэнь Юнь опустил глаза. — Отец уже решил: её привяжут к стене перед началом боя.
Цинь Уся пристально посмотрела на него:
— Ты… ты правда можешь так спокойно на это смотреть?
Он изобразил страдальческое выражение, отвернулся, будто в раздумьях, и произнёс с благородной печалью:
— В такое время… личное должно уступать великому.
— Тогда я уеду перед самым началом сражения!
О своей участи Ляо Тинъянь узнала от самой Цинь Уся. Та с победным лицом заявила ей, что ту, как символ, выставят на стене. Это была классика старомодных трагедий: героиню выволакивают перед армиями, чтобы всё шло по самому избитому сценарию. Если не сможешь убедить врага отказаться от битвы, то остаётся только смерть. Благородная, одинокая, и непременно с высоким прыжком со стены.
Но на этот раз всё пошло иначе.
За день до казни в её покои проникли люди. Её должны были тайно вывести из города и оставить вместо неё двойника. Всё было подстроено Чэнь Юнем. Как бы он ни прикидывался, дать героине умереть он не мог. Это не вписывалось в структуру истории. И вот он прибегнул к самому простому приёму — подмене.
Её вывозили по тайному проходу, но, не успев отъехать далеко, она попала в засаду.
На дороге стояла… Цинь Уся.
Она должна была покинуть город ещё накануне, но предчувствовала неладное. Её подозрения оправдались. Она нарочно устроила засаду, ожидая появления Ляо Тинъянь. В такие моменты у женщин срабатывает особенное чутьё на ложь, особенно, если речь идёт об их мужчине.
Цинь Уся была вне себя. Но Ляо Тинъянь — не меньше. Всё это время её мотали, как вещь. Сил держаться прилично у неё почти не осталось, и гнев наконец прорвался наружу.
«Почему я снова оказалась в каком-то идиотском сюжете, где жена ловит мужа с любовницей? Меня уже выписали из этой истории, вы же сами меня вытолкнули! Зачем тащить обратно? Только чтобы продолжить ваши идиотские роли?»
Когда Цинь Уся в очередной раз заорала: «Ты, дрянь! Ты, мерзавка!», Ляо Тинъянь мысленно прошептала: «Замолчи…»
И Цинь Уся действительно замолчала, а точнее, рухнула с повозки.
«Постой, — подумала Ляо Тинъянь, — я ведь только мысленно пожелала ей улететь… Я ведь даже не успела ударить».
Из-за деревьев неподалёку выехала новая повозка, с которой легко спрыгнул лучник.
