На одно короткое мгновение бой замер. Люди Цинь Уся переглянулись. Они привыкли к тому, что их госпожа капризна, привыкли, что она любит ставить личное выше общего. Даже они не ожидали, что в такой момент, когда всё рушится, она всё ещё держится за свою одержимость.
У них и так не хватало сил, чтобы вывести её из окружения, а теперь им нужно было ещё атаковать Ляо Тинъянь, прикрытую людьми в сером, которые явно знали, на что шли.
И хуже всего было то, что Ляо сопровождали трое из ближайшего окружения Чэнь Юня, жениха госпожи. Биться с ними сейчас? Прямо на поле боя? Они и так едва справлялись с натиском, а тут ещё и свои…
Всё же выбора не было. Они были воинами Циннань-вана, и присягали не на словах, а кровью. Что прикажут, то и исполняют.
Тем временем, стражи в сером, услышав крик Цинь Уся, покрылись ледяным потом. Один за другим они окаменели. Молчание сгустилось. Казалось, воздух стал гуще.
Она… что сказала? Убить кого? Прямо сейчас, при нём?
Это же самоубийство. Они все знали, сколько сил и жизней было положено государем ради этой женщины. И теперь, когда Император стоит в шаге от неё, кто-то осмеливается угрожать её жизни?
Кто-то явно собирался умереть. И это будет не Ляо Тинъянь.
Ляо Тинъянь внезапно оказалась в самом центре сражения. Охрана Цинь Уся, пытаясь удержать натиск людей в серых одеждах, в то же время выделила несколько бойцов, чтобы прорваться к ней. Увидев это, “серые”, мгновенно ощутив, чем им может грозить недовольство Императора, если с наложницей случится хоть что-то под его носом, действовали с почти отчаянной яростью, как будто каждый из них в эту секунду спасал собственную голову. Почти половина их группы прорвала линию обороны и ринулась вперёд, пробиваясь сквозь сбившуюся с толку прислугу. О служанках и речи не было. Никто их не щадил. Серые попросту отталкивали их в сторону, прорубая себе путь к Ляо Тинъянь.
Всё произошло так стремительно, что те трое, кто охранял её по приказу Чэнь Юня, даже не успели понять, что творится. На одну сторону нападали, другая вроде как спасала, но лица у обеих групп были одинаково мрачными и решительными. Они и понятия не имели, кто здесь за них, а кто — против.
Первой добралась группа Цинь Уся, так как она была ближе и быстрее. За пару мгновений двоих охранников Ляо Тинъянь просто зарубили, оставшийся едва успел схватить девушку и поволок прочь. Сил у него почти не осталось, но он, вцепившись в неё, всё же тащил её, как мог.
Погоня не заставила себя ждать. Люди в сером догнали преследователей и без колебаний принялись за дело. Клинки вновь пошли в ход. В ту же секунду две стрелы вылетели из-за спины. Первая вонзилась в руку того самого охранника, что держал Ляо Тинъянь, вторая — прямо ему в грудь.
Мужчина, захрипев, рухнул вперёд, выпустив руку девушки. Ляо Тинъянь, потеряв опору, споткнулась и упала на землю, скатившись на колени.
Двое “серых” подбежали, окружили её, заняв оборону. Ни один не решился прикоснуться, чтобы помочь ей встать. Лишь один тихо, без слов, оттолкнул ногой в сторону тело, мешающее проходу.
Ляо Тинъянь побелела, как полотно. После кровопотери и неудачного лечения раны на руке, от всех этих рывков и падений она снова разошлась, и боль пульсировала всё сильнее. Она подняла голову. Бой уже был почти завершён. Слуги и охрана Цинь Уся были обезоружены, сами они едва держались на ногах. Те, кто ещё сопротивлялись, сражались на последнем издыхании. Воины в сером завершали зачистку.
А в этот момент Сыма Цзяо вышел вперёд.
