— Расскажи-ка мне о красавицах во дворце, — небрежно обронила она.
С этим вопросом Сыма Цзяо, разумеется, растерялся. Сколько там этих красавиц? Он и сам толком не знал. В памяти всплыли лишь искажённые страхом лица, и он понял, что не может даже припомнить, как кого зовут. Лицо его оставалось невозмутимым, и он начал наугад плести:
— Император ещё не назначил Императрицу. Что касается первых трёх почётных титулов, они тоже остаются вакантными…
Когда-то при дворе действительно была некая Гуйфэй (добродетельная наложница), но, как вспоминал Сыма Цзяо, он её убил. По какому поводу — уже и не припомнит. То ли сказала что-то не то, то ли просто не вовремя попалась на глаза… Впрочем, последствия были досадные: несколько министров подняли скандал на утреннем совете, шумели и возмущались, что стало весьма утомительно.
— Среди наложниц второго ранга, девяти пин, сейчас… кажется, семь человек, — медленно проговорил он, прикидывая в уме.
«Семь?» — задумался Сыма Цзяо. — «Постой… разве не я месяц назад велел бросить одну из девяти пин в тигриный ров? Если так, то, должно быть, осталось шесть. Он чуть прищурился».
— Жен второй степени — двенадцать. А там уже идут красавицы, талантливые, благонравные и прочие. Всего, наверное, под сотню, — добавил он после паузы.
Точное число, впрочем, ускользало из его памяти.
Ляо Тинъянь про себя отметила: «не так уж их и много. Видимо, было больше, но немалая часть уже оказалась в могиле стараниями самого Сыма Цзяо».
Они оба замолчали. Сыма Цзяо ждал, что она спросит что-то про Императора, но Ляо Тинъянь молчала. Тогда он сам заговорил:
— А почему госпожа не интересуется Его Величеством?
Интересоваться? Зачем? Она не собирается с ним строить романтические отношения. Попадёт во дворец — и главное будет вести себя тише воды и ниже травы. Ей прожить бы подольше. Если бы можно было избежать встречи, она бы держалась от этого психопата не меньше, чем от главного героя.
Сыма Цзяо внимательно взглянул на неё:
— Госпожа… не боится Его Величества?
— Смелый ты, однако, — ответила Ляо Тинъянь, с прищуром глядя на него. — И такие вопросы не боишься задавать?
Он засмеялся. Улыбка его была безобидной, даже какой-то мальчишески искренней. Молодое, красивое лицо евнуха совсем не вязалось с репутацией, которую носил его хозяин.
— Просто… — мягко заговорил он. — Все красавицы, которых мне доводилось видеть, узнав о предстоящем вхождении во дворец, начинали плакать и стенать. А вы спокойны. Мне стало любопытно. И потом… я подумал, вы не станете винить меня за вопрос.
«Юн и наивен до неприличия», — подумала Ляо Тинъянь. — «С таким нравом в оригинале и правда имени бы не удостоился, вряд ли протянул хотя бы три главы».
— Говорят, Его Величество любит убивать, — спокойно сказала она. — Я недавно попала в засаду разбойников, и видела, как они убивали людей. Кровь, крики, всё это… Ужасно. По возвращению домой, я полмесяца на мясо смотреть не могла, тошнило от одного запаха.
Сыма Цзяо молчал.
Ляо Тинъянь наклонилась ближе и спросила полушёпотом:
— Когда Его Величество казнит кого-либо, он зовёт женщин из гарема смотреть? Если не заставляет — это уже облегчение.
Сыма Цзяо фыркнул, не удержавшись от смеха:
— Какая же вы странная. Услышав, что Император убивает, вы не спрашиваете, почему он это делает, не выражаете сочувствия убитым… А ведь говорят, у вас доброе сердце. Вы не хотите убедить Его Величество перестать убивать?
«Что тут странного?» — усмехнулась про себя Ляо Тинъянь. — «Психу не нужен повод, чтобы кого-то прикончить. А пытаться взывать к его милосердию — себе дороже. Я и сама не уверена, что доживу до конца пути. Спасать других? Сначала бы самой выжить. Главное в жизни — это понимать своё место. Не суйся, куда не просят, и не создавай никому проблем».
То, что в романе она была главной героиней, вовсе не означает, что этот мир крутится вокруг неё. Тут не исполняются желания просто потому, что захотелось.
Она тяжело вздохнула и, глядя на слишком смелого и слишком наивного евнуха, тихо сказала:
— Послушай мой совет: делай свою работу и не суй нос, куда не просят. Так у тебя будет больше шансов прожить подольше.
