Девушка вздрогнула, оступилась и с испугом рухнула на колени. Лицо её побелело, руки затряслись, но она не издала ни звука. В этом дворце все знали, что если начнёшь умолять о пощаде, то умрёшь быстрее. Император не терпел шума, и лишь полная тишина могла оставить слабую надежду на спасение.
Ляо Тинъянь пока не привыкла к таким сценам. Император, что за секунду меняется в лице, и служанки, дрожащие от одного его тяжёлого вздоха. Атмосфера была не просто напряжённой, она давила, будто стены самого дворца впитали страх.
«Нет, всё дело в Сыма Цзяо. Это он источник всего безумия. Слушать его голос — всё равно что ощущать нож у горла. Кто бы не испугался? Я ведь и сама… начинаю бояться».
Она как раз жевала, когда Император заговорил, и так испугалась, что поперхнулась. Прижав ладонь ко рту, Ляо Тинъянь закашлялась.
И вдруг к её спине прикоснулась холодная, словно змея, рука. Пальцы Сыма Цзяо скользнули по позвоночнику, и он, наклонившись, прошептал прямо ей в ухо:
— Чего пугаешься? Я ведь тебя не ругал. Ешь спокойно.
Говорить она не могла, поэтому только покачала головой.
«Братан, ты когда таким тоном разговариваешь, даже если не со мной, страшно до дрожи!»
Увидев её жест, Сыма Цзяо недовольно нахмурился и бросил служанке:
— Убирайся.
Та, всё ещё стоя на коленях, поспешно совершила поклон и выскользнула прочь, словно получила дар жизни.
Ляо Тинъянь не понимала, почему он вдруг смягчился, но всё же немного выдохнула. Хоть сегодня никого не убили у неё на глазах. Кашель постепенно стих.
Тут она ощутила, как его пальцы вновь коснулись её лица. Император, нахмурившись, недовольно заметил:
— Увидела труп — и уже не можешь есть? Вот уж неженка.
Ляо Тинъянь чуть не задохнулась от обиды. Она вспомнила, что наговорила ему в повозке, и ощутила, как неловкость сжала грудь.
«Извините, но большинство нормальных людей действительно теряют аппетит при виде мёртвого тела! Я сижу тут, как героиня драмы, хладнокровно уплетаю мясо под взглядом психопата, и ещё “неженка”?!»
Ляо Тинъянь была просто ошеломлена.
Сыма Цзяо, заметив её выражение, откинулся в широкое кресло и, обведя взглядом давно забытых красавиц, что сидели вдоль стен, небрежно бросил:
— Не веришь мне? Так спроси у них. Посмотри, могут ли они есть, когда рядом труп. Уверен, ты самая чувствительная из всех.
Она и так чувствовала себя слабой, жалкой и беспомощной, но, скользнув взглядом по рядам красавиц, сидящих по обе стороны зала, вдруг осознала, что те выглядели ещё более жалкими. Страх, едва сдерживаемый на их лицах, выдавал всё. Несмотря на старания сохранить спокойствие, при одном взгляде на Сыма Цзяо у них начинала мелко дрожать каждая клеточка. Ляо Тинъянь не смогла удержаться от неожиданной жалости.
Даже в таком состоянии, под угрозой, они покорно произнесли в унисон:
— Мы можем есть.
Ляо Тинъянь живо представила себе сцену: Император в дурном настроении убивает кого-то, и все обязаны смотреть. Кричать нельзя, говорить нельзя. А потом нужно было сесть и продолжить трапезу перед мёртвым телом. И так раз за разом, пока не привыкнут.
Это просто ужас.
И снова холодок по щеке. Сыма Цзяо лениво потёр её лицо одной рукой, при этом опираясь на другую, и, как бы невзначай, заметил:
— Видишь? Ты ведь правда самая нежная.
Сказать ей было нечего. В этот момент она краем глаза заметила, как одна из красавиц украдкой взглянула на неё снизу вверх. С этого возвышенного места все их движения были видны предельно чётко, и Ляо Тинъянь невольно задержала взгляд на нескольких из них.
Вдруг Сыма Цзяо обернулся и спросил:
— Ну как, гуйфэй, как тебе мой гарем?
«Как?» — мысленно откликнулась Ляо Тинъянь. — «Примерно как стадо овец, загнанных в логово волка. Сбившись в кучу, они дрожат, зная, что хищник наблюдает, и может в любой момент вцепиться в горло. Странное зрелище. Даже с моим опытом в чтении дворцовых интриг и просмотра драм, не могу подобрать адекватной оценки».
Озвучивать такие мысли, разумеется, было нельзя, поэтому она улыбнулась и мягко сказала:
— У каждой из красавиц своя прелесть, и все они по-своему очаровательны.
Сыма Цзяо махнул рукой:
— Всё равно никто не сравнится с тобой.
«Ха, ну да», — сухо подумала Ляо Тинъянь.
— А гуйфэй нравятся эти красавицы?
Она сразу насторожилась. Что это за вопрос такой? В нём слышалась скрытая угроза. Скажешь «нравятся» — плохо. Скажешь «не нравятся» — возможно, ещё хуже.
Ужасно похоже на момент выбора в игре, где оба варианта ведут к печальному финалу.
