Ляо Тинъянь уже в третий раз невольно бросала взгляд на двери зала. В это время Гуйе, поднося ей чашу прохладного десерта, уловила направление её взгляда. Служанка аккуратно села на колени рядом и тихо спросила:
— Вы ждёте Его Величество?
На самом деле, Ляо Тинъянь вовсе не ждала Сыма Цзяо. Она, скорее, всей душой надеялась, что он сегодня не появится. Однако в последние дни он почему-то стабильно захаживал, хоть и не особо долго, но достаточно, чтобы каждый раз по-своему измотать её, словно по расписанию. А сегодня он вдруг исчез, и это странное отсутствие, как ни парадоксально, её тревожило. Её сердце никак не находило покоя. Мысли сами собой рисовали самые мрачные сценарии. А вдруг он готовит какой-то особый сюрприз?
Её страх перед безумцем Гуйе приняла за тоску по возлюбленному. Решив, что госпожа томится по любимому, служанка поспешила утешить:
— Вероятно, Его Величество сейчас в Восточном зале Тайцзи-дяня. Он обсуждает государственные дела с министром и наставниками. Думаю, после полудня он обязательно навестит гуйфэй.
Только оказавшись при дворе, Ляо Тинъянь узнала, что Император вовсе не обязан каждый день проводить заседания. Этот конкретный Император, например, с самого начала правления установил собственный режим. Раз в полмесяца большое собрание в Тайцзи-дяне, раз в три дня — небольшое совещание в Восточном зале. На большие собрания выносили важнейшие государственные дела, а на малые — текущие вопросы, которые Император обсуждал лишь с узким кругом приближённых.
Хотя… обсуждал он их лишь формально. На деле же Сыма Цзяо был далёк от усердия. Даже эти «малые» совещания он посещал по настроению. Все решения обычно принимались тремя людьми: министром, наставником и верховным хранителем. Сам Сыма Цзяо чаще выступал в роли бомбы замедленного действия, который взрывался внезапно и обязательно с жертвами.
Когда Гуйе упомянула министра и наставников, у Ляо Тинъянь в голове сразу всплыла картина нынешней политической расстановки. Всё очень напоминало «Троецарствие», так как власть была поделена между тремя фигурами.
Первый — министр Ду, человек с бунтарским прошлым, выходец из простого народа, ставший героем в глазах покойного Императора. Он не раз защищал страну от внешних угроз, проявив выдающийся военный талант. Перед смертью Император доверил ему опеку над малолетним наследником. Сегодня он — воплощение абсолютной власти.
Второй — наставник Дуань, представитель старой аристократии и глава клана, история которого насчитывает несколько сотен лет. К тому же он — родной отец покойной Императрицы, а значит, дед Сыма Цзяо по материнской линии.
Третий — старый евнух Гао, занимающий пост верховного хранителя. Он ведал столичной армией и охраной дворца, часто заменял Императора при рассмотрении докладов, и был, пожалуй, единственным, кому тот безоговорочно доверял.
Ляо Тинъянь хорошо запомнила эту троицу. Они часто появлялись в оригинале романа. Более того, в книге после гибели Сыма Цзяо именно наставник Дуань и евнух Гао вели множество ключевых сюжетных линий. Они были хитрыми, живучими старыми лисами, оставшимися на плаву, даже когда всё вокруг рушилось.
В это время в Восточном зале Тайцзи-дяня Сыма Цзяо сидел, лениво крутя в пальцах бокал с вином.
— Ваше Величество! Того, по фамилии Го, ни в коем случае нельзя прощать! — громогласно воззвал министр Ду, широкоплечий воин с сединой на висках.
Он был облачён в боевой наряд, на голове у него красовался венец военачальника. Брови — густые и грозные, голос — как раскат грома.
— Прошу Императора издать указ арестовать Го Яня, а также казнить всю его семью в тридцать с лишним человек. Только так можно показать пример и удержать остальных от дерзости!
