Раз уж он не возражал, она осмелела и добавила ещё пару поцелуев. Нежных и осторожных. В своей жизни Ляо Тинъянь и половину такой мягкости никому не дарила.
Возможно, ей показалось, но от Сыма Цзяо как будто перестало исходить то дикое напряжение, что витало в воздухе прежде. Почти ощутимо стало легче дышать. Осознав это, Ляо Тинъянь решилась. Она обхватила его лицо ладонями и начала целовать уже более решительно, будто ставила одну печать за другой.
Тут Сыма Цзяо распахнул глаза, двумя пальцами раздвинул её губы и уставился недовольно.
— Ты несерьёзна.
«Несерьёзна? А кто тут вообще нормальный?!» — мысленно взорвалась Ляо Тинъянь. — «Сам просит целовать, а потом отталкивает! Настоящая свинья в императорской мантии!».
Она улыбнулась так, что зубы сверкнули и спросила:
— Ваше Величество, а как, по-вашему, выглядит по-настоящему серьёзный поцелуй?
Сыма Цзяо смерил её взглядом, в котором ясно читалось: «Что, и этому тебя надо учить?».
Он резко притянул к себе, взъерошил ей волосы и чмокнул пару раз в щёку с таким нажимом, что будто бы не целовал, а клеймил:
— Вот так.
«Ляо Тинъянь аккуратно пригладила хаос на голове и глубоко вдохнула. Ты что, с собакой играешь?! Но раз уж ты сам это начал…»
Она склонила голову и кротко проговорила:
— Вот как… Значит, теперь понятно. Позвольте мне попробовать ещё раз.
Спустя несколько минут из внутреннего покоя вышел Сыма Цзяо с явно потрёпанной причёской и не самым довольным видом.
— Я говорил целовать, а не крутить волосы, — пробурчал он.
— Простите, Ваше Величество, — с невинностью во взоре отозвалась Ляо Тинъянь. — Всё ещё не привыкла. Позвольте мне попробовать ещё раз?
Когда её наконец выпустили из внутренних покоев, она вытащила руки из рукавов и сдула с ладоней несколько длинных чёрных волос. Потряхивая пальцами, она пробормотала себе под нос:
— Ещё пару раз, и я его выдеру налысо.
Подобные эпизоды происходили не один раз. Один из них случился глубокой ночью. Она проснулась от какого-то шороха, а Сыма Цзяо, с налитыми кровью глазами, сидел в темноте и молча смотрел на неё. Он напугал её до полусмерти, а потом снова принялся целовать долго, с нажимом. Ляо Тинъянь вжималась в постель, задыхалась и уже почти была уверена, что вот сейчас всё, конец. Однако и в тот раз всё закончилось просто объятиями.
Постепенно Ляо Тинъянь начала понимать, что она будто стала неким… отрядом экстренного реагирования. Пусть она и не знала, по какому принципу всё работает, но её присутствие явно помогало. Как минимум, за последнее время в запретном городе стало гораздо меньше смертей. По крайней мере, при ней Сыма Цзяо никого не убивал.
С тех пор, как всё стало именно так, Гуйе, прислуживая ей наедине, часто вздыхала:
— В последнее время во дворце заметно спокойнее стало. Его Величество перестал увлекаться казнями, красавицы из других покоев теперь даже отваживаются выйти прогуляться в сад изредка.
Когда-то, стоило Императору из-за скуки появиться в саду и столкнуться там с чересчур эффектной красавицей, как всё обычно заканчивалось тем, что её тело закапывали где-нибудь под деревьями. Никто уже не знал наверняка, под какой именно клумбой или у какого пруда скрыт чей труп. Страх нарваться на чью-то злую судьбу стал столь велик, что огромный сад, казалось бы созданный для прогулок, долгие годы оставался безлюдным.
— Все только и надеются, чтобы Вы, госпожа, и впредь не отходили от Его Величества, — с долей искренней надежды говорила Гуйе.
Когда её перевели прислуживать наложнице, она была напугана до смерти. Гуйе боялась, что, показавшись слишком часто перед глазами Императора, рискует однажды оказаться следующей на плахе. Да и сама наложница, как она тогда думала, могла оказаться жестокой и капризной, избалованной своей властью при дворе.
Однако чем дольше она находилась рядом, тем яснее становилось, её госпожа — не из таких. Ни криков, ни побоев, ни придирок. Она была спокойной, рассудительной, удивительно лёгкой в обращении. По сравнению с Его Величеством она была словно из другого мира.
