Ляо Тинъянь сидела рядом с Сыма Цзяо, слушая, как внизу министры яростно спорят друг с другом, и вдруг осознала, что сказанное им ранее — не что иное, как истина. Император действительно пришёл посмотреть на спектакль. Раз уж сам Сыма Цзяо воспринимает утреннее собрание как представление, то ей, живому украшению на троне, остаётся только сидеть и бессмысленно смотреть в пространство. В их речах о реформе чиновничьей аттестации и восстаниях инородцев в Юньчжоу и Хуэйчжоу она ровным счётом ничего не понимала.
Евнух Цзиньдэ, бросив взгляд на обоих, отметил про себя, что даже в задумчивости они были удивительно схожи. Он невольно вздохнул. Достойные друг друга Его Величество и его гуйфэй.
— Государь! — неожиданно раздалось из зала. — Наводнение на реке Ми требует немедленного вмешательства! Нельзя откладывать отправку чиновников на место!
Громкий голос выдернул Ляо Тинъянь из оцепенения. Услышав слова «наводнение на реке Ми», она вздрогнула и даже опередила в реакции Сыма Цзяо. Девушка резко повернула голову к говорившему сановнику.
Тот продолжал с тревогой описывать бедствие: река Ми — одна из самых длинных в стране, пересекает с десяток областей. Даже в родных местах Ляо Тинъянь, у Хэся, протекала одна из её притоков. Однако взволновала её не сама угроза наводнения, а тот сигнал, который за ней стоял.
Она хорошо помнила, что в оригинальном романе именно с этого бедствия началось падение государства. Да, пусть Сыма Цзяо и был кровожадным тираном, но убивал он в основном представителей знати. До простолюдинов же его руки почти не доходили, так что обычный люд ещё мог выживать. Настоящая катастрофа началась с природного удара, с наводнения на реке Ми.
Сначала потопы затронули лишь несколько регионов, но затяжные дожди привели к размыву дамб, река вышла из берегов одна за другой, затапливая округа. Люди гибли тысячами, семьи рушились, дома уносились потоком. В это время во дворце шли закулисные интриги, а Император бездействовал, считая, что беды в отдалённых землях его не касаются. День за днём ситуация ухудшалась.
Однако и это было не всё. В следующем году страну ожидали засуха и очаги эпидемий. Смерти стало ещё больше: трупы плыли по рекам, по всей земле лежали мёртвые от голода. Когда людям больше не на что было надеяться, начали подниматься восстания, из которых быстро выделились несколько крупных движений.
Главный герой, Чэнь Юнь, вознёсся именно в это время. Он привлёк внимание единственной дочери Циннань-вана, женился на ней, той самой героине второго плана, и получил поддержку её отца. С их помощью он объединил мелкие повстанческие силы, прорвался до Лоцзина, сжёг Тайчэн и убил Сыма Цзяо.
Эта катастрофа была чем-то вроде пролога, поворотным пунктом, по которому Ляо Тинъянь определяла, как продвигается сюжет. Как встреча с главным героем обозначила начало истории, так и упоминание наводнения стало знаком того, что события неумолимо приближаются к развязке. Это пугало её.
Тревога не покидала Тинъянь даже после окончания утреннего собрания. Вернувшись во дворец Фужунь, она впервые выглядела по-настоящему угнетённой. Обычно Ляо Тинъянь ела с аппетитом, спала спокойно, даже если Сыма Цзяо её донимал, умела прийти в равновесие и сохранять крепкую выдержку, но на этот раз волнение не отпускало.
Гуйе не понимала, что случилось. Она осторожно ухаживала за своей госпожой, даже поднесла её любимые блюда, и всё напрасно. Наложница ни разу не улыбнулась.
У неё действительно были причины для тревоги. Она теперь буквально связана с Сыма Цзяо. Когда она ещё не вошла во дворец, ей казалось, что если она станет одной из незаметных наложниц, то в случае вторжения главного героя, если тот убьёт Сыма Цзяо, она сможет найти момент и сбежать. А там, может, и вернуться в Хэся, к родному отцу.
Кто бы мог подумать, что всё зайдёт так далеко, и она станет его «любимицей». А, значит, если Сыма Цзяо падёт, велика вероятность, что и она погибнет вместе с ним.
Сыма Цзяо точно из тех людей, кто, умирая, непременно потянет за собой и тебя.
Ляо Тинъянь почти физически ощущала собственную обречённость. Как тут радоваться жизни? Это ведь как знать, что смерть неминуема, но только ещё не наступила. Днём можно отвлечься, жить, как ни в чём не бывало, но стоит установить срок — и вот уже лезвие висит над головой.
Вечернюю трапезу она ела без всякого аппетита. После ужина, по заведённому порядку, Тинъянь отправилась отдыхать в покои Сыма Цзяо. Тот, в свою очередь, быстро заметил перемену. Она была слишком молчаливой, тревога отчётливо проступала в чертах её лица, и скрыть это не удавалось. Это была совсем не та Ляо Тинъянь, к которой он привык.
