— Я никогда не оставлю после себя потомков, — в этот момент Сыма Цзяо заговорил, тихо, почти шёпотом, у самого её уха.
Ляо Тинъянь тут же вспомнила ту самую «великий тайну», которую узнала днём. Честно говоря, для неё это не стало откровением. Скорее наоборот, многое вдруг встало на свои места. Вечером, оставшись наедине с собой, она перебрала в памяти сюжет оригинального романа, и всё, что раньше казалось запутанным или неубедительным, теперь выглядело вполне логично. Болезнь Сыма Цзяо? Теперь она почти уверена, что причина была в близкородственной наследственности. А резкий, без колебаний переход наставника Дуаня на сторону врага? Если Сыма Цзяо и вправду не сын Императрицы Дуань, многое становится куда более объяснимым.
Возможно, он уловил её рассеянность. Пальцы Сыма Цзяо неожиданно не сильно, но резко сжали её шею сзади, и Ляо Тинъянь вздрогнула, инстинктивно втянув голову. Она подняла руку, ощупала его запястье и вдруг замерла.
— А где браслет Вашего Величества? — удивлённо спросила она. — Его больше нет?
Сыма Цзяо, видимо, не ожидал, что она обратит внимание на такую мелочь. Он прищурился, глядя в темноту, и только спустя паузу отозвался:
— Порвал случайно… А ты знаешь, что это было за браслет?
— Полагаю, что-то очень важное для Вас? — осторожно ответила Ляо Тинъянь. Ведь он всегда тянулся к нему, когда переживал.
Сыма Цзяо вдруг расхохотался:
— Это была вещь моей родной матери. Ты ведь слышала, она сожгла себя вместе со всем дворцом. Только браслет остался.
Это могло бы вызвать сочувствие, но странный тон Сыма Цзяо с оттенком насмешки рождал лишь недоумение.
— Я ненавидел ту безумную женщину, — вдруг резко продолжил он, уже не смеясь. — И её, и своего отца. У нас, в роду Сыма, безумие передаётся по наследству. Мой родной отец, Сыма Юй, был хуже всех. Он свёл мою мать с ума, а потом от неё родился я. Эта чета, как инкубатор для новых безумцев.
Он сделал короткую паузу, будто прислушиваясь к себе, а потом резко оживился, словно припомнил нечто радостное:
— А хочешь, расскажу тебе один секрет?
Ляо Тинъянь мысленно взвыла.
«Да не хочу я, спасибо!»
Однако Сыма Цзяо явно был в настроении. Он просто не оставил ей выбора, и ей оставалось только безнадёжно слушать, как разворачивается мрачная драма императорской семьи.
Он наклонился ещё ближе, почти прикасаясь губами к её уху, и прошептал:
— Когда я был ребёнком, эта женщина всё пыталась убить меня. Я был для неё живым доказательством позора, инцест, понимаешь? Вот она и травила меня раз за разом. Но я не умирал. Гао Ми спасал меня. Несколько раз он вытаскивал меня с того света. Потом Сыма Юй увёз меня от матери. И вскоре она умерла… А потом Сыма Юй сошёл с ума. За одну ночь он зарезал Императрицу Дуань, её сына, двух других принцев… всех, кроме меня. Все думали, будто он расчистил мне путь, будто защищал. Это чушь. Первым, кого он тогда попытался убить, был я. Просто я сбежал. Повезло. Я столкнул подсвечник, и вспыхнул пожар. Огонь охватил Тайцзи.
Он злобно и резко рассмеялся, Сыма Цзяо был на грани истерики.
— Все думали, будто Сыма Юй сам поджёг дворец после убийства. Ха-ха-ха! А ведь это я его сжёг!
Он смеялся всё громче, как будто то, что он рассказывал, было верхом остроумия и иронии судьбы.
Спустя всего несколько вздохов Сыма Цзяо резко умолк. Смех словно перерезали. Ляо Тинъянь сжалась, не зная, что ждать дальше. Этот человек был как пороховая бочка: никогда не угадаешь, в какой момент сорвёт фитиль.
