— Этот секрет я раскрыл только тебе, — Сыма Цзяо обнял её с ласковой, почти болезненной нежностью, одной рукой поддерживая её лицо. — Кроме меня, теперь знаешь только ты.
Голос его был до жути ласковым, настолько, что по коже Ляо Тинъянь пробежали мурашки. Она не выдержала и осторожно спросила:
— Ваше Величество… вы собираетесь меня убить?
Сыма Цзяо хмыкнул:
— С чего вдруг такие мысли?
«А с того, что ты сейчас сказал это именно так, как психопаты в театре перед тем, как “зачистить свидетелей”!»
Ляо Тинъянь чувствовала себя измотанной. Он, похоже, сегодня особенно «болен». Усталость подступала, будто под завязку набитая подушка сонливости придавила ей голову.
«Раз уж так, пусть всё катится к чертям».
Рна зевнула и обречённо спросила:
— Ваше Величество, может, всё-таки поспите?
— Я — нет… А ты ещё способна уснуть?
— Спокойно, — без тени сомнений подтвердила Ляо Тинъянь.
Биологические ритмы у неё, надо сказать, были мощнее дворцовых интриг.
На этом Сыма Цзяо впервые по-настоящему потерял дар речи. Он-то думал, что только что поведал душераздирающую правду, достойную трагедии в пять актов, а она — вон как… Даже не расплакалась и не вздрогнула. Ни страха, ни драматизма. Удивления ничуть не выразила. Это слегка его расстроило. И, как ни странно, чуть-чуть порадовало тоже.
Он не сдержался, наклонился и поцеловал её:
— Ты совсем не такая, как остальные. Именно такая ты мне и нравишься.
«Ага, спасибо, что напомнил, кто тут главная героиня. Очевидно, что не такая, как все».
— Поэтому ты должна быть со мной всегда. Если однажды тебе вдруг вздумается уйти от меня, я тебя убью, — продолжил он всё тем же нежным голосом, в то время как ладонью поглаживал её щёку, словно произносил любовное признание.
На удивление, Ляо Тинъянь даже расслабилась. В этом, по сути, был заложен простой и понятный алгоритм. Оставайся — будешь жива, уйдёшь — умрёшь. Она и так не собиралась уходить, её всё устраивало: дворец, удобства, стабильное питание. Она и правда чувствовала себя тут вполне комфортно.
— Конечно, Ваше Величество. Наложница никогда не покинет вас, — заверила она, даже не моргнув, с искренностью, достойной крепостной присяги.
Сыма Цзяо: «…»
«Да что ж такое… Даже это её не испугало?»
Он негромко, с тонкой обидой проговорил:
— Ты правда совсем меня не боишься? Все с самого детства боялись…
«Господи, да ты серьёзно? Ты же Император, а не обиженный подросток. Это же даже не угроза, а какое-то экзистенциальное нытьё…»
Она сдержалась. Тинъянь обняла его за шею, чмокнула несколько раз в щёку и, словно уговаривая избалованного ребёнка, прошептала:
— Ваше Величество, наложница хочет спать. Давайте обо всём остальном завтра, хорошо?
«Ха! Кокетничать, так я и сама умею. Кто не научилась — та в гареме не выживет».
К её удивлению, Сыма Цзяо замолчал. В полном смысле слова. Ни слова, ни вздоха. Ляо Тинъянь даже приподняла бровь.
«Неужели так просто? Вот она, сила подушки и пары поцелуев? А раз уж всё стало так гладко, почему бы не попытаться ещё кое-что выторговать?»
Она крепче прижалась к нему, как бы невзначай обвила его рукой и тихо спросила:
— Ваше Величество, а можно… пощадить моих служанок? Они ведь ни в чём не виноваты.
Сыма Цзяо зарылся носом в её шею и отозвался небрежно, словно соглашался на что-то второстепенное:
— Ладно, пусть живут.
«Так просто?! — внутренне изумилась Ляо Тинъянь. — Вот ведь не зря говорили древние: каков бы ни был деспот, но против подушечной дипломатии не устоять».
Погладив пару раз его волосы, она решила добить момент:
— Ваше Величество, окно всё ещё настежь… В комнате холодно. Может, вы его всё же закроете?
Он действительно встал… и сам пошёл закрывать окно.
Ляо Тинъянь, слегка приподнявшись, воскликнула почти шёпотом:
— …ого.
