Спустя некоторое время к нему прибыл верховный хранитель Гао, сопровождаемый приближёнными.
— Ваше Величество, — с поклоном начал он, как всегда появляясь с новостями.
Сыма Цзяо, потерев лоб, устало спросил:
— Что случилось?
— С нижних рубежей поступили сведения: у Циннань-вана наблюдаются подозрительные передвижения войск.
— И сколько он вывел?
— Пока немного. Только один отряд кавалерии, но ведёт его лично доверенное лицо Циннань-вана, и держатся они всё время на краю их владений. Неясно, что затевают.
Сыма Цзяо фыркнул с насмешкой:
— Боишься? Старик этот давно уж не тот, чтобы осмелиться на мятеж.
— Всё же, государь, не следует терять бдительность, — мягко предостерёг Гао.
Император отмахнулся, и евнух Гао доложил ещё о нескольких делах. После беглого прослушивания Сыма Цзяо махнул рукой:
— Пустяки. Разберись сам, как сочтёшь нужным.
С наступлением праздников дворец погрузился в череду пиров и приёмов. Больная Ляо Тинъянь, отлежавшаяся полмесяца в относительном покое, больше не могла валяться без дела. Теперь ей приходилось сопровождать Сыма Цзяо на банкетах, устраиваемых для знати и приближённых.
Некоторые застолья имели более камерный, семейный характер в кругу родственников правителя. Хотя дом Сыма и числился великим, но близких по крови к Императору почти не осталось. Династия редела, и лишь одно из боковых ответвлений ещё сохраняло относительную численность.
Ляо Тинъянь нечасто появлялась на публике, и теперь, когда все уже знали, что государь души в ней не чает, каждый встречный норовил выказать своё почтение. Пышные, слащавые комплименты, лесть всех оттенков и сортов — всё это стало для неё настоящим откровением.
«Да уж, вот это, конечно, парад преданных обожателей», — с иронией подумала она.
Однако настоящее представление началось, когда во дворце устроили пир среди наложниц. Именно тогда Ляо Тинъянь по-настоящему осознала, что в искусстве комплимента никому не сравниться с красавицами гарема Сыма Цзяо. Да, они тоже были «ликующими влюблёнными», но действовали тонко, изящно, в рамках своего образа. Одна — холодная и недоступная, другая — кроткая и нежная, третья — простодушно открытая. Каждая разыгрывала свою партию виртуозно, не скатываясь в шаблон. По сравнению с ними вся та явная, топорная лесть, с которой к ней бросались придворные, казалась жалкой и наивной.
Даже несмотря на то, что Сыма Цзяо заранее предостерёг её не недооценивать этих хищниц в овечьей шкуре, всё же, когда тебя со всех сторон осыпают деликатными похвалами столь прекрасные женщины, трудно не почувствовать себя в центре мира. Ляо Тинъянь и не скрывала. Она была польщена.
А ещё, размышляя про себя, Тинъянь не без удивления пришла к выводу: сколько же усилий, выходит, стоило этим прекрасным и умным девушкам добиться хотя бы капли внимания Сыма Цзяо и всё впустую. А она, почти ни разу не удосужившись его даже похвалить, вдруг оказалась в любимицах. Стало быть, его вовсе не тянет к тем, кто поёт ему дифирамбы?
«Настоящий извращенец», — подумала она, иронично хмыкнув.
Сыма Цзяо, заметив, как у неё сияют глаза после всех этих любезностей, задумчиво поинтересовался:
— А ты, выходит, к красавицам неравнодушна?
Он вдруг щедро махнул рукой:
— Раз так, то в следующем году устроим отбор новых наложниц. Хочешь — сама выбери. Кто приглянётся, ту и оставим при дворе.
Ляо Тинъянь чуть не поперхнулась:
— …что?!
Это что сейчас было? Он решил в своём же гареме устроить гарем для своей же наложницы? Он вообще в себе?
А вдруг это проверка?
Почуяв подвох, Ляо Тинъянь вжалась в его объятия, приняв позу кроткой и преданной, и сказала:
— Не нужно, мне одного тебя вполне достаточно, мой государь.
Сыма Цзяо тихо фыркнул от смеха, прикрыв рот ладонью. А потом, уже не сдерживаясь, он крепко прижал её к себе и заметил вдруг:
— Слушай… а у тебя грудь, кажется, подросла?
Ну да. Чего тут удивительного? Девушке ещё нет двадцати, грудь растёт, и это нормально. К тому же одна из наложниц недавно посоветовала ей отличное средство для улучшения форм, и, судя по результату, оно действительно работало. Ляо Тинъянь, глядя на свою округлившуюся грудь, сияла от удовольствия. Ну какая девушка не мечтает хоть раз в жизни примерить на себя роль пышногрудой красавицы?
Тут Сыма Цзяо вдруг произнёс, разглядывая её с необычным вниманием:
— А мне, знаешь, больше нравилось, когда она у тебя была поменьше.
Ляо Тинъянь закатила глаза.
«Ха! Мужчины… Просто ты ещё не успел оценить, каково это на ощупь».
Сыма Цзяо, не меняя серьёзного выражения лица, добавил:
— Лучше бы вся эта плоть в бёдра ушла. Обнимать было бы куда приятнее.
Что у него за эстетика такая? Настолько оригинальный взгляд на женскую фигуру? Ляо Тинъянь, то и дело переводя взгляд с груди на талию, окончательно растерялась. Даже слов не нашлось.
