Лицо Лю Сюэян побелело.
— Не может быть…
— Если наложница Лян узнает об этом, кто поручится, что она не воспользуется смутой и не сбежит с деньгами? Без серебра мы не сможем ни умилостивить власть, ни спасти оставшихся.
Чу Юй видела, как та колеблется, и надавила:
— Деньги в мирное время — лишь украшение, но в час гибели — это сама жизнь! Ваша жизнь, жизнь маленького седьмого, моя жизнь… вы готовы отдать их в руки наложницы Лян?
Эти слова отрезвили Лю Сюэян.
Она медленно выпрямилась, взгляд её стал ясным.
— Что же ты предлагаешь?
— Если свекровь доверит мне всё, я возьму управление на себя.
Лю Сюэян долго молчала, потом спросила:
— Раз ты знаешь, что творится на фронте, должна понимать: даже если кто‑то из семидесяти тысяч уцелеет, дом Вэй всё равно ждёт кара. Почему бы тебе не уйти сейчас?
Чу Юй не поняла.
— Что вы имеете в виду?
— Если хочешь, — тихо сказала Лю Сюэян, — я напишу тебе разводное письмо от имени моего сына. Вернись в генеральский дом. Если с ним… случится беда, ты сможешь снова выйти замуж.
Она отвернулась, голос её дрогнул:
— А‑Юй, у тебя ещё есть путь.
Чу Юй поняла. Она опустила голову и улыбнулась.
— Я дала обещание А‑Цзюню… — произнесла она мягко.
Это был первый раз, когда она назвала Вэй Цзюня по имени. Они никогда не были по‑настоящему близки, но с того дня, как она вошла в дом Вэй, в сердце её жила одна мысль: прожить жизнь вместе с этим родом, разделить его честь и позор.
Таков был дух Великого Чу — его кость и опора. Сто лет назад дом Вэй пролил кровь за расширение границ и создание державы. Позднее, до самой её смерти, Вэй Юнь один стоял на северной заставе, охраняя страну. В прошлой жизни она утонула в чувствах и ничего не сделала для родины. Теперь, получив второй шанс, она хотела прожить так, как мечтала в юности. Она восхищалась домом Вэй и желала стать его частью.
— Я буду ждать его возвращения, — тихо сказала она.
Ждать живого — дождаться живого. Ждать мёртвого — дождаться мёртвого.
Слёзы хлынули из глаз Лю Сюэян. Она вскочила и поспешно достала из внутреннего шкафа нефритовый жетон.
— Это знак, оставленный господином, — сказала она, всхлипывая. — В час беды любой из дома Вэй обязан повиноваться тому, у кого он в руках. Я не умею управлять, потому отдаю его тебе.
Она вложила жетон в ладонь Чу Юй:
— Делай, как сочтёшь нужным. Я всё исполню.
Чу Юй не ожидала такой веры. Голос её осип.
— Свекровь… вы…
— Ты — добрая девочка, — Лю Сюэян сжала её руки. — Я знаю, ты дождёшься А‑Цзюня.
Она попыталась улыбнуться:
— Хоть кто‑то да вернётся, правда?
Чу Юй смотрела на женщину, из последних сил державшуюся, и не смогла произнести жестоких слов.
— Свекровь, — тихо сказала она, — что бы ни случилось, А‑Юй не уйдёт.
— Я знаю, — прошептала Лю Сюэян, кивая. — Я не боюсь.
— Тогда слушайте, — Чу Юй собрала волю. — Сейчас я обвиню наложницу Лян в хищениях и отстраню её. А вы возьмите пятерых младших господ и немедленно покиньте Хуацзин, направляйтесь в Ланьлин к старой госпоже.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — изумлённо спросила Лю Сюэян.
— Пятеро малых господ не должны оставаться в столице, — твёрдо ответила Чу Юй.
Она не знала, насколько всё ухудшится, но понимала, что нужно вывести самых важных.
— Вы — мать А‑Цзюня, лицо дома Вэй. Все могут быть унижены, но не вы. Если останетесь, станете заложницей. А дети в Хуацзине — это словно весь род в руках государя.
Она подняла глаза:
— Уведите их. Если случится беда — бегите из Великого Чу.
— А ты? — спросила Лю Сюэян. — Что будет с тобой?
— Я останусь, — спокойно ответила Чу Юй. — Если воины дома Вэй вернутся живыми — встречу их и устрою пир. Если вернутся мёртвыми — устрою похороны. Если их обвинят — добьюсь справедливости. Если тела повесят у Умэнь1, я сниму их и похороню.
Голос её был ровен. Она уже произнесла все возможные исходы: и добрые, и страшные.
Смотря в потрясённые глаза Лю Сюэян, Чу Юй тихо закончила:
— Я — жена из рода Вэй. Живу с домом Вэй, умираю с домом Вэй.
- Полуденные Ворота / Умэнь (午门, *Wǔmén*) — это главные южные ворота Запретного города (Императорского дворца) в Пекине. В древнем Китае они служили парадным входом для императора и использовались во время важнейших церемоний, например, объявления указов, выхода императора к народу, проведения смотров войск. В истории и литературе выражение «вывели к полуденным воротам для казни» («推出午门斩首», tuī chū Wǔmén zhǎn shǒu) стало нарицательным. Врата стали местом исполнения высшей меры наказания для опальных чиновников и знати. ↩︎
