Чу Юй нахмурилась.
Гу Чушэн медленно открыл шкатулку в своих руках.
Внутри лежал небольшой деревянный кулон, продетый красной нитью. Если приглядеться, можно было различить крошечную фигурку — её саму.
Этот кулон она когда‑то вложила в письмо, посланное Гу Чушэну. Три года, с двенадцати до пятнадцати лет, она вырезала его по чуть‑чуть. Тогда она любила его тихо и робко, боясь даже вымолвить слово. Она ведь знала, что он — жених её сестры. Всё, что не смела сказать, она передавала в этом дереве: скучала — делала новый штрих, думала — вела ножом по волокну.
Теперь, глядя на кулон, Чу Юй не могла понять, что чувствует. Казалось, будто сквозь долгие годы она вдруг встретила саму себя, только юную и наивную.
— Я думала, в прошлый раз сказала достаточно ясно, — спокойно произнесла она, подняв взгляд от кулона на стоящего перед ней мужчину. — Теперь ты пришёл и показываешь мне это? Зачем?
— Ни зачем, — Гу Чушэн усмехнулся, голос его был хриплым. — Просто хотел напомнить тебе, как сильно ты когда‑то меня любила. Боялся, что забудешь.
— Что же, — Чу Юй не удержалась от насмешки, — господин Гу решил, что потерял лицо, и пришёл вернуть его? Если так…
— Я пришёл предложить сделку, — перебил он. Голос его стал ровным и холодным, в нём не осталось ни тени прежнего волнения. Таким она помнила его в прошлой жизни.
Чу Юй сосредоточилась и спросила:
— Какую сделку?
Гу Чушэн закрыл шкатулку, поднялся и вновь опустился на колени напротив.
— Я хочу попросить руки старшей госпожи. На этот раз всерьёз.
Она нахмурилась. Гу Чушэн, поглаживая крышку шкатулки, продолжил:
— Если госпожа выйдет за меня, я, Гу Чушэн, отдам себя в распоряжение дома Вэй. Что скажешь?
Чу Юй усмехнулась:
— Зачем тебе это? Ты — министр Ритуалов, любимец императора…
— Да, — спокойно ответил он. — Скоро войду во Внутренний кабинет (内阁, нэйгэ) и со временем стану первым министром. На дворе, где решаются судьбы зерна, войск и чинов, Вэй Юнь всё равно понадобится союзник. Особенно — если он решится на мятеж.
При этих словах Чу Юй замолчала. Два иероглифа — «мятеж» — заставили её понять: Гу Чушэн пришёл не с пустыми руками.
— А если я откажусь? — спросила она после паузы.
— Теперь, когда Ван Хэ в Ланьчжоу провозгласил себя Аньлань‑ваном, — ответил он, — император хочет послать Вэй Юня усмирить Вэй Юня.
— Это твоя идея, — уверенно сказала Чу Юй.
Гу Чушэн улыбнулся, играя шкатулкой:
— Моя. Но малый хоу‑е должен бы поблагодарить меня.
— Почему же?
— Ланьчжоу граничит с Цзиньчжоу. Теперь у него есть возможность сосредоточить войска прямо у столицы. Разве это не благо?
Чу Юй молчала. Она знала: за словами Гу Чушэна всегда скрывается расчёт.
Он опустил взгляд, постукивая пальцами по столу:
— Он сможет просить у императора войска и продовольствие, взять Ланьчжоу. Но чтобы это сделать, император должен дать ему шанс. Я могу устроить, чтобы этот шанс был. А раз могу дать — могу и отнять.
Он не договорил, но Чу Юй поняла всё.
Она тихо усмехнулась:
— Столько лет прошло, а ты не изменился.
Гу Чушэн сжал кулак. Он понял, что она говорит не только о нынешней жизни, но и о прошлой. Для неё он навсегда остался низким и бесчестным. Но что с того?
— Это ты вынудила меня, — сказал он глухо.
— Я? — Чу Юй рассмеялась. — Чем же? Тем, что не захотела за тебя замуж?
— Ты не должна была любить другого! — Гу Чушэн ударил ладонью по столу. — Я оберегал тебя, боготворил, был рядом. Пусть бы ты не любила меня, пусть бы я ждал всю жизнь — но ты и Гунсунь Лань…
— А тебе‑то что? — резко оборвала она. — С кем я выйду замуж — твоё ли дело? Кто ты мне, чтобы судить?
— Да, — он вдруг успокоился. — Не имею права. Поэтому и пришёл за этим правом. Чу Юй, — он смотрел прямо в глаза, — ты всё равно должна выйти замуж. Разве найдёшь того, кто будет равен тебе душой? Ты думаешь, любишь Гунсунь Ланя? Я знаю, как ты любишь. Ты не любишь его. Просто он — человек дома Вэй, и, выйдя за него, ты останешься рядом с Вэй Юнем. Но я тоже могу.
Чу Юй растерялась.
— Если ты согласишься, — продолжил он серьёзно, — я войду в дом Вэй как подданный, признаю Вэй Юня своим господином. А‑Юй, — в голосе его прозвучала горечь, — попробуй ещё раз полюбить меня. Я стал другим. В юности был глуп, ранил тебя, но теперь могу всё исправить. Ты знаешь, каким я стал. Разве я не доказал? Всё, кроме того, чтобы отпустить тебя, я готов.
Он достал кулон, его голос дрогнул:
— Посмотри, как он красив.
Как и её чувства. Всё лучшее, что было в ней, она вложила в это дерево.
