Грозовые тучи над горами Шу тяжело нависли над горизонтом. Резкий порыв ветра с грохотом распахнул окно, створки с глухим треском ударились о раму. Шум был резким, словно хлестало по ушам. С тяжёлого дубового стола слетели чернильница и пресс-папье, расплескались на пол. Поднявшийся вихрь сорвал со стола бумаги — отчёты, указы, доклады — и разбросал их по всей комнате, словно сорвав с них последнее достоинство. Под столом — беспорядок, оборванные государственные мемориалы лежали клочьями, будто кто-то нарочно разорвал их в злобе.
В воздухе стоял густой запах крови.
На полу в луже алой жижи вповалку лежали четыре или пять молодых женщин в дворцовых одеждах. Одна из них ещё подавала признаки жизни — её когда-то прелестные глаза теперь были полуоткрыты, губы беззвучно шевелились, на них пузырилось кровавое месиво. Она напоминала умирающую рыбу, выброшенную в эту красную жижу, и из последних сил шевелящую плавниками.
Все эти женщины были наложницами последнего императора Лю Яня. Самой младшей из них, наложнице Лу, было всего тринадцать. Её отец служил управителем округа Тяньшуй, и взята она была во дворец поспешно, когда Лю Янь отступал к Чэньцану. Не прошло и полугода с тех пор. Когда пал и Чэньцан, они с императором бежали дальше — в этот забытый всеми городок Бо в землях Шу.
Но теперь…
Все эти юные, прелестные женщины — уже мертвы.
Лишь мгновение назад император Лю Янь позвал их к себе. А затем — собственными глазами смотрел, как его личный евнух Лю Шань хладнокровно убивал их одну за другой.
— Ваше Величество! Ваше Величество! Пощадите! Пощадите меня! Мой отец приведёт войска, он спасёт вас! Пощадите… —
Лицо наложницы Лу было в пятнах крови, а по щекам ручьями катились слёзы — словно нитка жемчуга, оборвавшаяся и посыпавшаяся на пол. Её лицо ещё хранило детскую округлость, и оттого страх, написанный на нём, казался особенно невыносимым. Её одежда цвета нежного гусячьего пера на груди потемнела, пропитанная алым, где из шеи хлестала кровь — рана раскрасила ткань в пугающий оттенок оранжево-красного.
Лю Шань только что уже ударил её по шее. Лезвие, притупившееся от частых убийств, не рассекло её как следует. Ей удалось вывернуться, и рана вышла неглубокой. Она упала на пол, голова перекосилась в сторону, и, истекая кровью, начала ползти вперёд, пытаясь из последних сил выбраться из этого леденящего жилища, пропитанного смертью и металлом.
За её телом тянулся извилистый, скользкий след — дорожка крови, вытекшей из юного тела.
Император Лю Янь был красив лицом, с утончёнными чертами, будто вырезанными из нефрита, но теперь казался бездушной глиняной статуей — неподвижной, лишённой воли, лишённой жизни. Он не смотрел на наложницу Лу, которая рыдала и молила его о пощаде. Его взгляд прошёл мимо неё, устремившись куда-то вдаль — туда, где за стенами лежали городские ворота, которых он даже не мог видеть.
Город Бо пал.
Этот город тоже больше не удержать.
Словно в наваждении, он уже слышал ликующий рёв врага — армия Янь вот-вот прорвётся сквозь стены, и восторженные, звериные крики солдат закружатся по улицам.
Два года назад, полководец Вэй Шао, чья семья поколениями держала северные земли бывшей империи Хань — Янь и Ючжоу — поднял мятеж. Он сверг Синь Сюня, провозгласившего себя императором в Лояне, и, захватив столицу, подчинил себе почти все земли Поднебесной. Девять из десяти провинций пали под его властью. Судьба империи была решена.
Вэй Шао провозгласил себя императором в Ючжоу, назвав свою державу Янь.
И с этого дня Лю Янь, «последний император», был обречён на бегство.
Сначала — к западу. Потом — всё дальше и дальше, пока не оказался здесь, в забытом Богом и империей Хань городке Бо.
За два года его чиновники разбежались, кто мог — сбежал, кто не успел — погиб. Воины падали в сражениях или переходили на сторону Янь.
Теперь при нём осталась лишь горстка стариков — десяток преданных министров, до последнего державшихся за угасающую династию.
Теперь…
Даже последние две тысячи солдат были потеряны.
Отступать было больше некуда.
Лицо Лю Шаня, измазанное кровью, казалось маской демона. Он молча скрипнул зубами и двинулся вперёд — к наложнице Лу, что всё ещё молила о пощаде, ползла, дрожала, надеялась. Он подступил к самой двери…
И, не колеблясь, занёс меч. Удар пришёлся сзади.
Тупой, вязкий звук — пух. Девочка не успела даже вскрикнуть. Её голова безвольно свесилась набок, вбок от шеи, как будто суставы утратили форму. Всё её тело, мягкое и лёгкое, будто набитый мукой мешочек, без звука рухнуло на пол.
Из раны фонтаном хлынула горячая кровь, окрасив половину стены.
Сначала её руки и ноги судорожно дёргались — но вскоре затихли. Всё замерло.
Лишь один глаз, выглядывающий из спутанных волос, продолжал смотреть вперёд — в нём ещё на миг теплилась жизнь.
Потом и она ушла. В зрачке остался только тёмный, сине-чёрный отблеск смерти.
— Ваше Величество, императрица…
Лю Шань опустил окровавленный меч, лезвие которого уже покоробилось от частых ударов, и посмотрел на девочку, дрожащую на ложe.
На Сяо Цяо.
Лю Янь медленно повернул голову. В его глазах, которые всё утро казались безжизненными, наконец, промелькнула искра. Он смотрел на неё, и впервые в его взгляде, застывшем на весь день, отразились боль, нежность и отчаяние, пронзающие его сердце.
Он медленно подошёл к Сяо Цяо.
Шаг за шагом.
И, наконец, остановился перед ней.
Ледяные пальцы нежно — почти жадно — скользнули по её лицу. А затем он внезапно прижал её к себе.
Сжал так крепко, словно хотел впитать её в себя — до последней капли, до последней черты. Будто хотел растворить её в собственной крови, вобрать в кости, в душу.
— Маньмань… Маньмань!.. — в голосе его было всё: скорбь, боль, любовь и безумие. — Твою семью перебили люди этого мятежника Вэя… Твою старшую сестру он низложил и довёл до гибели. Я знаю, как ты ненавидишь его. Я хотел отомстить за тебя, я хотел возглавить войско и наказать предателя.
Но у Великой Хань кончились небесные сроки. Я больше не в силах повернуть судьбу…
Я не могу позволить, чтобы ты досталась им.
Я сам избавлю тебя…
А потом — последую за тобой.
В следующей жизни, Маньмань, мы вновь станем мужем и женой.
— Ваше Величество… — голос её дрожал, но не от страха. — С пятнадцати лет я принадлежу вам. Вы всегда были ко мне добры… Если вы уйдёте — как я могу остаться? Я пойду за вами.
И в следующей жизни… и в каждой следующей — я всегда буду с вами. Мы больше никогда не расстанемся.
Девушка, которую он звал Маньмань, была редкой красоты: кожа — как снег, черты — будто вырезаны из цветущего нефрита. Сейчас на её лице не осталось ни румянца, ни жизни, лишь алые полоски слёз и крови.
Но в глазах её не было страха. Только решимость.
Тихая, женская, смертельная решимость.
Она оттолкнула Лю Яня, поднялась с ложа, медленно закрыла глаза и чуть приподняла подбородок, словно подставляя себя ветру.
Ветер ворвался в покои, подхватив её рукава и шёлковые ленты — она казалась легкой, словно сейчас улетит.
Лю Янь разразился рыданиями. Он отступил на шаг, затем вдруг вскинулся, резко выдернул меч. Звук был короткий и резкий, как плеть.
— А-а-а!
С этим предсмертным криком — пронзительным, из самой глубины души — он вогнал холодное лезвие прямо ей в грудь.
Меч пронзил её сердце — тёплое, мягкое, ещё живое.
Здравствуйте! Подскажите пожалуйста сколько глав в новелле?
Здравствуйте, спасибо что читаете на нашем сайте) Всего у новеллы 171 глава, постараемся перевести все быстро и красиво!
Спасибо за ответ 🙂