На следующее утро Вэй Шао превратился в настоящего мягкотелого шелковичного червя.
С самого раннего утра к нему по очереди наведались Гунсун Ян, Ли Чун, Чжан Цзянь и Вэй Лян.
Сяо Цяо поначалу не знала, куда себя деть — всё терзалась: неужели кто-то из них мог… слышать? Но, к её облегчению, все вели себя как ни в чём не бывало. Гунсун Ян держался по-прежнему вежливо и тепло, с неизменной доброжелательной улыбкой. А трое генералов, воспитанные Вэй Шао и живущие, кажется, по его же лицевому уставу, — были суровы, собраны, глядя строго вперёд, называли её «госпожа» и вежливо обменялись парой дежурных слов. Словом, всё выглядело… безупречно.
Сяо Цяо понемногу оттаяла.
При них Вэй Шао вёл себя как настоящий военачальник: спина прямая, глаза горят, сражает всех словом и шуткой, будто и не лежал ещё ночью с горячкой и не…
Но стоило последнему гостю выйти за порог, как вся его героическая осанка тут же рассыпалась. Он мягко осел ей на плечо, стал вялый, словно тающий рисовый пирожок — весь из себя измождённый, измятый, будто раздавленный собственной страстью.
Сяо Цяо испугалась не на шутку, мигом подхватила его и уложила обратно.
Но стоило ему коснуться подушки, как он тут же прильнул к ней, уткнувшись носом в изгиб её шеи, и цепко обнял, не желая отпускать ни на шаг.
Сяо Цяо с усилием вывернулась из его рук, села прямо, нахмурилась и строго сказала:
— У вас рана ещё толком не зажила, вам полагается отдыхать и беречься. Я пришла сюда, чтобы ухаживать за вами и помочь вам поправиться как можно скорее. Если вы ещё хоть раз попытаетесь вытворить такое — я просто уйду.
Вэй Шао, что ночью был как разъярённый тигр, с утра стал мягкотелым — и это было и в шутку, и впрямь оттого, что сил, похоже, поубавилось.
Он и сам знал, что не следовало так срываться — тем более в его состоянии. Гунсун Ян, уходя тогда вечером, тоже, видно, что-то заподозрил — и уж очень тактично обмолвился о важности «режима покоя».
Но что он мог поделать? Вчера, как только увидел её, всё в нём вспыхнуло — как сухая трава в пору засухи. И удержаться он не смог.
Сейчас, глядя на неё, серьёзную, с сердитой складкой меж бровей — он не злился. Наоборот. Всё внутри него как будто оттаяло. Это её недовольство, этот тон — странным образом грели. Он даже будто почувствовал себя… любимым.
Но — он всё же знал меру. Поэтому больше не стал её дразнить. Кивнул, смиренно признал вину.
Сяо Цяо видела, что он, наконец, притих. А в глазах — синие круги, след ночного безумия. В груди сжалось от жалости. Всё-таки, как бы он ни вёл себя порой, он был ранен, ослаблен — и, чего уж там, измотан. И она не могла на него сердиться.
Поэтому с этого момента стала заботиться о нём ещё внимательнее. С нежностью, с терпением, со всей той лаской, которую так редко позволяла себе раньше.
В последующие дни Вэй Шао либо разбирал свитки с военными картами, либо полулежал на походной циновке, с полуопущенными веками, лениво прислушиваясь к шагам за ширмой. А за ширмой всегда была она — Сяо Цяо. Красота у лампы, мягкий шелест шелка, тонкие пальцы, подающие отвар, прохладная рука на лбу. Он впервые понял, как можно ничего не делать — и быть безмерно счастливым.
Если бы её присутствие могло стать вечностью — он бы охотно забыл про весь мир.
Он был молод, тело его быстро поправлялось: вовремя поданные лекарства, покой, полное воздержание — и тёплое сияние её присутствия сделали своё дело. Болезнь отступала. И хотя желания всё ещё сжигали изнутри, он больше не настаивал — достаточно было просто держать её за руку.
Но… он не был человеком, которому позволено жить в тени счастья.
Всё-таки это был военный лагерь. Она — хозяйка его дома, его сердце, но не солдат. Долго ей здесь оставаться было бы небезопасно. И как назло, именно в этот день прибыл гонец, измученный, весь в дорожной пыли: Фэн Чжао, глава Лянчжоу, начал движение. Его войска тянулись к западной границе. К Сихэ.
Тишина в лагере сменилась гулом: словно натянули тетиву.
И в тот же день Вэй Шао лично повёз Сяо Цяо прочь от военной зоны. Они ехали бок о бок, он — верхом, она — в повозке. Он не сводил с неё глаз, будто запоминал каждый изгиб её силуэта под тонкой вуалью.
Они проехали почти сто ли. Только когда она в третий раз мягко, но твёрдо попросила его остановиться, он натянул поводья. Долго стоял на дороге, следя, как повозка тает в дорожной пыли.
Лишь когда её не стало видно, он разворотил коня и без слов, не оборачиваясь, умчался прочь.
Сяо Цяо, под надёжной охраной Цзя Сы, вскоре беспрепятственно вернулась в Цзиньян. А за её спиной — будто осталась не только граница военного лагеря, но и клочок сердца того, кто смотрел ей вслед.
Цзиньян по-прежнему дышал покоем.
На улицах — людской поток, повозки, гомон, запах свежих лепёшек и шелков. Никто бы и не подумал, что всего в нескольких сотнях ли, в округе Сихэ, уже стягиваются войска, и над равнинами сгущается предгрозовая тишина.
Но Цзя Сы, назначенный Вэй Шао лично охранять молодую госпожу, не позволял себе ни на мгновение расслабиться. По его приказу пятьсот отборных солдат были размещены по периметру северной канцелярии, сменяясь в дозоре и днём и ночью, не оставляя ни единой слепой зоны.
Сяо Цяо, утомлённая дорогой, в ту ночь едва дотянула до ужина и легла раньше обычного.
Утром проснулась поздно, когда солнце уже играло золотом на ставнях. Едва поднявшись и переодевшись, она услышала за дверью шаги — в комнату почтительно вошёл управитель склонился и доложил:
— Госпожа, у ворот стоит человек. Говорит, он из рода того мальчика, которого вы в тот день выкупили на рынке. Просит разрешения увидеться и забрать его с собой.
Сяо Цяо немного удивилась. — Родственник? — переспросила она и, помолчав, велела: — Пусть подождёт в передней. И позовите Юаня.
Юань — так назвался мальчик, в тот день — вскоре появился.
Его шаг был ровен, взгляд спокоен, одежда чистая, лицо — свежее. Он низко поклонился, уважительно произнеся:
— Молодая госпожа.
Сяо Цяо некоторое время молча смотрела на него. С того дня прошло не так уж много, но теперь перед ней стоял уже не измождённый пленник, а юноша — сдержанный, тихо гордый, будто знающий себе цену.
Его рана полностью зажила. За прошедшие дни управитель заметил, что госпожа явно проявляет к этому мальчику особое внимание, и потому не стал нагружать его никакой работой.
Юань, как всегда, с почтением склонился перед Сяо Цяо и произнёс:
— Молодая госпожа.
Сяо Цяо сдержанно улыбнулась:
— Управитель только что доложил: у ворот стоит кто-то, говорит, он из твоего рода и пришёл забрать тебя с собой. Пойдём, посмотрим, может, ты узнаешь его?
На лице Юаня промелькнуло волнение. Он поспешно кивнул и последовал за ней во внешнюю приёмную.
Там, у самого входа, стоял молодой мужчина. Увидев его, Юань на миг замер — в глазах промелькнула тень удивления, а шаг его невольно остановился…
