На следующее утро Сяо Цяо проснулась с жаром — слабым, но ощутимым. Лоб был горячий, тело ломило. Весенний зной и ночные потрясения дали о себе знать. Чуньнян забегала с тревогой, поспешно отправив людей за лекарем и снадобьями.
Весь день Сяо Цяо ждала — ждала хоть каких-то вестей от офицера Линя, что отправился прочёсывать Луншань. Но к вечеру известий всё не было.
Гора Луншань была слишком велика, её рельеф — коварен, пересечён, покрыт зарослями. Без точных указаний, искать там человека было всё равно что ловить тень в тумане. Особенно если не знать, жив ли он, и где мог быть спрятан.
Найти мальчика по имени Юань до того, как истечёт отпущенное ему судьбой время… это требовало не только решимости — но и невероятной удачи.
Сяо Цяо была охвачена тревогой.
Заместитель Линь удвоил усилия: запросил подкрепление у всех четырёх городских застав, послал ещё одну волну людей на поиски.
Прошла ещё одна ночь.
И снова — ничего.
Сяо Цяо то засыпала, то просыпалась в холодном поту.
Тень Чэнь Жуя, его безумный взгляд, его предсмертная хватка — всё ещё жило в её теле, в её сне, в её коже.
Но сильнее даже этого был образ — тонкий, почти мимолётный — мальчика с ясными глазами, цянского юноши, которого она едва знала. Всего лишь случайная встреча, чужой народ, чужая кровь — и всё же…
Какая-то странная связь. Словно их дороги пересеклись не просто так. Как будто что-то держало её за руку и не отпускало.
Если они не найдут его…
Если он умрёт — не от когтей зверя, так от жажды, от голода, от одиночества…
Она чувствовала: не простит себе этого.
Она отправила Цзя Сы спасать его — и, да, сначала её мысль была о цянцах, о племени Бэйхэ, стоящем за спиной этого мальчика.
Но теперь… теперь всё это отошло на второй план.
Сяо Цяо больше не думала о выгоде, о расчёте, о политике. Она только хотела, чтобы он был жив. И чтобы его нашли — пока ещё не поздно.
Наступил третий вечер. Небо постепенно темнело.
Тень за тенью ложились на плитку двора, и с каждым часом её сердце становилось всё тяжелее. Ожидание перешло в тишину, тишина — в горечь.
И именно тогда, когда отчаяние стало почти невыносимым, наконец пришли вести.
Оказалось, что минувшей ночью Цзя Сы успел вернуться в город. Узнав о происходящем прямо у городских ворот, он не стал терять ни минуты — не заезжал во дворец, не явился с докладом. Он тут же развернулся и вместе с людьми направился прямиком в Луншань, чтобы лично подключиться к поискам.
И совсем недавно, буквально с час назад, он наткнулся на след.
У северного подножия горы, на одном из холмов, его внимание привлёк один из традиционных земляных курганов — типичный для этой местности гробовой холм, какие тут встречались повсюду.
Что-то показалось ему странным, и, пройдя мимо, он вдруг остановился — и вернулся обратно.
Приказал солдатам расчистить заросли и отвалить камни, перекрывавшие вход.
И именно там, в тесной сырой темноте, внутри открытого кургана, они нашли мальчика.
Он лежал, сжавшись в углу, без сознания. Бледный, истощённый, но — живой.
Рот мальчику был заткнут, руки и ноги — крепко связаны. Верёвки слишком долго не ослабляли, и потому на запястьях и щиколотках остались глубокие кроваво-синие борозды, будто врезанные в саму плоть.
Юаня немедленно доставили обратно в город.
Едва ему влили немного воды — он пришёл в себя.
После осмотра врача, за дело взялась Ся Гу: осторожно обмыла ему тело, сменила испачканную одежду, долго и терпеливо растирала озябшие руки и ноги, в которых едва теплилась жизнь.
Когда он смог проглотить немного жидкой еды, совсем ослабел — и вскоре провалился в тяжёлый, беспокойный сон.
Сама Сяо Цяо всё ещё чувствовала слабость в теле — жар ещё не отступил окончательно. Но сердце её было светло: тревога, державшая её всё это время, наконец спала.
Когда ей доложили, что генерал Цзя Сы стоит снаружи и просит аудиенции, чтобы принести извинения, она тут же велела впустить его.
Цзя Сы вошёл с лицом, полным раскаяния. Едва увидел госпожу, тут же опустился на колени:
— Прошу простить, молодая госпожа. Вся вина — на мне!
Сяо Цяо поспешно подошла и подняла его:
— Генерал Цзя, в чём же ваша вина? Ни в чём! Наоборот — вы заслужили великую похвалу. Это вы спасли мальчика. Вставайте же!
Цзя Сы всё равно чувствовал тяжесть на сердце.
В ту ночь, когда Чэнь Жуй прорвался во двор, он сражался против превосходящих сил. Но именно тогда — в суматохе — враг ускользнул, уводя с собой мальчика.
Узнали об этом лишь спустя некоторое время, и он, по инерции, продолжил преследование вперёд, не успев понять, что цель уже не там.
Он гнался больше ста ли, и лишь к следующему дню, под самый полдень, понял, что что-то не так.
Тогда и поспешил обратно в Цзиньян.
До такой степени упустить дело, довести до того, что госпоже пришлось пережить страшную ночь…
Цзя Сы как мог не чувствовать стыда?
— Кроме того, — продолжил он с поникшей головой, — я не сумел до конца уничтожить ту шайку. Те, кто сопровождал Дяо Мо, либо были убиты, либо пленены, но сам он… ушёл.
Он ускользнул.
Это вина моего бессилия. Я подвёл доверие молодой госпожи…
Он по-прежнему стоял на коленях, не поднимаясь.
Сяо Цяо отступила на шаг, вздохнула и с улыбкой покачала головой:
— Генерал Цзя, вставайте же. Не заставляйте меня чувствовать себя виноватой перед вами. Даже при сотне попыток всегда может закрасться одна ошибка. А тут и вовсе — не по вашей вине всё случилось.
Наоборот, я благодарна вам.
Она говорила с теплою искренностью:
— Именно благодаря вам, мы успели. Мальчик был на грани. Ещё одна ночь — и мы бы его потеряли.
Если уж говорить о заслугах — вы всё равно остались первым.
Она сделала паузу, затем, как бы невзначай, сменила тему, чтобы отвлечь его от самобичевания:
— Но всё же… любопытно. Почему вы вдруг решили, что искать нужно именно в кургане? Как вам пришло это в голову?
Она смотрела на него с живым интересом.
Цзя Сы понял, что госпожа намеренно увела разговор — и, глубоко вздохнув, поднялся с колен, чтобы ответить.
