Вернувшись, Сяо Цяо села и больше не шевелилась. Она словно окаменела, погрузившись в тяжёлые раздумья.
У боковых ворот, в угловом дворике, она встретилась с Цзун Цзи. Спросила у него о том, что происходит в Линби. Чуньнян была рядом и наконец уловила суть происходящего.
Цзун Цзи сказал, что, когда он уезжал, Ян Синь уже вновь осаждал Сяоди, а Сюэй Ань, услыхав об этом, тоже подоспел. Однако попросил не слишком волноваться: Сяоди крепко укреплён и легко обороняем; Би Чжи умеет вести войну с выдумкой, а между Ян Синем и Сюэй Анем тоже нет доверия — так что, по его мнению, Линби пока ещё в безопасности.
Он также поведал, что приехал сюда вчера с письмом от Би Чжи к Вэй Шао. Ответа так и не получил. Что именно было в письме — он не знал, но понимал: наверняка речь шла о текущем положении в Линби. Поэтому он решился действовать самовольно — попросить госпожу ещё раз напомнить мужу.
Чем больше Чуньнян слушала, тем тревожнее становилось у неё на душе. Пусть Цзун Цзи и говорил, что опасность пока не угрожает — даже она, простая служанка, услышала в этих словах скрытое: положение на самом деле критическое.
Она вынужденно закрыла глаза и медленно выдохнула, пытаясь вернуть себе ясность ума.
Веселье, волнение, растерянность — всё, что она пережила, получив письмо сестры, теперь сменилось почти ледяной сосредоточенностью. Она поняла, что ей нельзя терять ни времени, ни самообладания.
Раз Вэй Шао по какой-то причине уклонился от ответа Би Чжи — значит, ему это решение далось нелегко. Или… слишком легко.
Если догадки Цзун Цзи верны, а письмо действительно содержало просьбу о поддержке — то молчание мужа становится зловещим. Слишком уж многое зависело от этой пропущенной строки, от того неотправленного свитка.
А теперь — теперь решать ей. Если ещё не поздно.
Она открыла глаза. Взгляд её стал спокойным, как тихое озеро на рассвете, но под гладью уже нарастал прилив.
Услышав, что его зовёт госпожа, Цзя Сы и испугался, и не посмел мешкать — поспешно направился к её покоям и остановился у внутренней лестницы, ведущей ко входу.
Он ждал уже довольно долго, и чем дольше стоял, тем сильнее сжималось у него сердце. Наконец, в тишине раздались лёгкие, едва различимые шаги.
Он поднял голову — и увидел знакомую стройную фигуру, появившуюся на другом конце галереи. Сердце его екнуло. Он тут же отвёл взгляд и поспешно опустил голову, не смея смотреть на неё долго.
Сяо Цяо остановилась на верхней ступени. Подождав, пока Цзя Сы поклонится, она задержала на нём взгляд — но не произнесла ни слова.
Под этим взглядом у Цзя Сы сердце застучало сильнее, к горлу подкатил ком, да и жара делала своё — по лбу уже скатилась капля пота.
Наконец, он услышал голос госпожи, спокойный, мягкий, прозвучавший у него над головой:
— Генерал Цзя, я просила вас отправить моё письмо в Линби, но ответа всё нет. Быть может, оно и вправду затерялось в пути. Дело важное, я всё обдумала — лучше будет, если я напишу ещё одно. Попросила бы вас вновь передать его.
Цзя Сы сначала с облегчением выдохнул.
Но почти сразу в груди поднялась волна вины.
Он колебался, однако, увидев, как госпожа уже протягивает ему бамбуковый тубус с письмом, поспешно шагнул вперёд и обеими руками его принял.
— Благодарю вас, генерал Цзя.
Сяо Цяо слегка улыбнулась и, не говоря больше ни слова, повернулась и ушла.
Цзя Сы остался стоять, провожая взглядом её лёгкий и прямой силуэт, пока тот не скрылся за углом. Он всё ещё сжимал в руках тот тубус, будто обжигавший пальцы, а в голове снова и снова всплывала её только что подаренная ему улыбка.
Почему-то от этого в сердце стало особенно тяжело. Он стоял под лестницей ещё довольно долго, прежде чем наконец медленно развернулся и ушёл.
…
К вечеру Вэй Шао вернулся, соскочил с коня у входа и направился внутрь. Цзя Сы уже поджидал его.
Отец Цзя Сы когда-то был генералом под началом Вэй Цзина, погиб на поле брани. Сам он вступил в тигриные войска в шестнадцать, а два года назад Вэй Шао назначил его генералов гвардии хувэй — яркое свидетельство доверия.
Увидев, как тот выходит ему навстречу, Вэй Шао на ходу бросил:
— Сегодня есть что-то важное?
— Господин, сегодня всё спокойно… — поклонился Цзя Сы.
Вэй Шао кивнул и широким шагом направился вперёд.
Цзя Сы провожал взглядом его прямую, уверенную спину, в сердце бушевала внутренняя борьба. Вдруг он вспомнил клятву верности, которую дал десять лет назад, вступая в тигриные войска. Ладони вспотели. Наконец, он решился, догнал Вэй Шао и произнёс:
— Только одна вещь, господин. Госпожа просила меня вновь отправить письмо в Линби.
Он наконец поднял руки и подал тубус.
Вэй Шао остановился. Взгляд задержался на тубусе, затем он молча взял его и, не говоря ни слова, направился в Шэяньсюй, прямиком в свой кабинет.
Предыдущее письмо, которое он сам перехватил, он, разумеется, читал.
В письме его жена, в основном, расспрашивала о сражениях между тем зеленоглазым главарём беглецов, Ян Синем и Сюэй Анем, а также интересовалась, как живут супруги и их малыш. Всё это Вэй Шао проигнорировал без колебаний.
Привлекло его внимание совсем другое — один отрывок, в котором она упоминала о себе и… о нём.
Она писала: «…Синьду — это место, где я впервые увидела мужа, где мы сочетались браком. Ныне, вновь ступив на эти земли, я не только предалась воспоминаниям, но и ощутила радость. Мы с мужем поднимались ночью на вершину Тантай, звёзды сияли во всей своей красе, освещая небесный свод… Та ночь — врезалась в память навеки…»
Всего несколько строк — но Вэй Шао, уединившись, перечитал их много раз.
Он велел Цзя Сы перехватывать письма своей жены вовсе не из праздного интереса. Истинная причина была в том, что он не желал, чтобы она узнала: за её спиной он начал действовать против её зятя, того самого зеленоглазого главаря беглых. Если полностью прервать переписку, она попросту ничего не узнает — и тревоги можно избежать.
Но он и представить не мог, что случайно наткнётся вот на такие строки…
В тот миг он испытал странное, почти тайное возбуждение — словно подглядел за чем-то сокровенным, что жена скрывает в своём сердце. Ведь она никогда бы не рассказала ему этого вслух.
Он изначально собирался сжечь то первое письмо.
Думал: зачем хранить — ещё найдёт она его, узнает, что он тайно читал — будет только хуже.
Но… из-за тех нескольких строк он так и не смог бросить его в огонь.
Спрятал. В уголке своего кабинета — как потаённую драгоценность.
А теперь — перехвачено ещё одно.
Вэй Шао был раздвоен в чувствах: и нетерпелив, и странно взволнован. Что она скажет в этот раз? Напишет ли ещё что-то… личное? О себе? О нём?
Он достал маленький нож, аккуратно поддел сургуч, вскрыл тубус. Изнутри выпал аккуратно скрученный, ослепительно белый свиток шелка, перевязанный тонкой зелёной лентой.
Он потянул за узелок. Тот не поддавался.
С досады — рванул. Шёлк жалобно треснул, лента лопнула. Он развернул письмо.
Глаза застыли.
Посреди свитка — всего шесть слов.
Ровным, решительным каллиграфическим почерком, без излишков и прикрас:
“Не стыдно ли тебе, Вэй Шао?”
А ему ведомо чувство стыда?))