Стоило им по-настоящему поссориться, как Вэй Шао, по своей давней привычке, тут же ушёл — разозлившись, он всегда предпочитал сбежать, захлопнув за собой дверь.
Сяо Цяо уже давно к этому привыкла.
Он бросил последнюю фразу и ушёл, а у неё подкашивались ноги. Она медленно соскользнула по стене вниз, села прямо на пол, прижавшись спиной к прохладной кладке.
Ладонь, которой она ударила его по щеке, всё ещё покалывало, будто в неё впились сотни крошечных иголочек, и боль не проходила. Тупая, тянущая — такая же, как в груди. Там, в самой глубине, где билось сердце.
Ей было тяжело дышать. Всё внутри словно сжалось, словно в груди застрял какой-то ком, мешающий даже вдохнуть.
Мгновение назад она и впрямь не выдержала, сорвалась, ударила его.
Но Вэй Шао тоже ударил её. Своими словами.
Жёстко. Безжалостно.
И этим ударом он её отрезвил.
Бывало, в минуты наивной надежды, когда чувства казались особенно сильными, она позволяла себе верить, что, несмотря на ненависть Вэй Шао к семье Цяо, он сможет сдержаться. Что ради неё он не решится на крайности.
Или, по крайней мере, не сейчас…
Сейчас они, казалось бы, были так близки. Даже сказать, что между ними пылала любовь, — не было бы преувеличением.
А он уже теперь — за её спиной — замышлял уничтожить её зятя, человека, который, по сути, не представлял для него никакой реальной угрозы.
Если сейчас, когда чувства между ними ещё не остыли, он способен на такое… то что же будет потом, когда любовь пройдёт, когда сердце его остынет? Что ещё он способен будет совершить?..
В голове у Сяо Цяо вдруг снова всплыл образ Су Эхуан, которой, как рассказывали, в наказание отрезали нос.
Она, конечно, не видела этого своими глазами. Но вполне могла себе представить…
Сяо Цяо вздрогнула, вся сжалась и поспешно отогнала от себя страшные образы.
«Хватит. Не думай. Не смей снова думать об этом», — повторяла она себе. Сейчас ей надо думать совсем о другом.
Сначала — выручить Линби из беды.
А что потом?.. Потом она уже разберётся. И больше — больше никогда не будет питать никаких иллюзий насчёт Вэй Шао.
Сяо Цяо наконец заставила себя собраться, взяла себя в руки. Медленно, опираясь на стену, выпрямилась. Взгляд её скользнул по обстановке в комнате, задержался на массивном широком письменном столе, что стоял посреди комнаты.
Она шагнула вперёд.
Письмо от Да Цяо гласило: Хоу Вэй, вероятно, затаил недоразумение на Би Чжи — и именно по этой причине началась военная кампания под началом Ян Синя. Би Чжи уже отправил послание хоу Вэю, выражая готовность устранить недопонимание и разрешить конфликт миром.
Да Цяо писала, что изначально вовсе не хотела беспокоить младшую сестру такими вестями. Но если та всё же читает это письмо — значит, хоу Вэй отказался от примирения. И тогда она, Сяо Цяо, остаётся последней надеждой. Она — их последняя возможность всё ещё уладить миром.
Ведь семьи Вэй и Цяо уже породнились браком. А сама Сяо Цяо, ещё раньше, не раз говорила сестре о том, как нежно и близко её связывает с Вэй Шао. В глазах Да Цяо, всё это означало, что вражда двух родов давно ушла в прошлое. Потому она и решила, будто между Вэй Шао и её мужем не может быть иного, кроме как недоразумения.
И винить её за такую наивность нельзя.
Да что уж говорить — даже сама Сяо Цяо, когда только узнала об этом всём, сперва тоже отказывалась в это верить.
Сяо Цяо подошла к широкой рабочей стойке Вэй Шао и начала перебирать рассыпанные на полу бамбуковые таблички и свитки. Всё, что она находила, было связано с донесениями из разных областей, с военными сводками — ни одного письма, которое она искала.
Она пересмотрела каждый угол в комнате, где могли храниться бумаги, и среди груды рапортов ей неожиданно попалась её собственная, первая неотправленная сестре Да Цяо в Линби. Оказалось, он прижал её в стопке военных донесений, но саму её даже не открыл.
Но того, что она действительно хотела найти, по-прежнему нигде не было.
Сяо Цяо вновь обвела взглядом кабинет. И тут её глаза остановились на стоящем у края стола плетёной бумажной корзине. Она бросилась туда, торопливо перебрала скомканные и оторванные обрывки — и, наконец, на самом дне нашла плотно запечатанный бамбуковый тубус.
Руками чуть дрожащими от волнения она открыла его, вынула вложенную ткань, развернула — и с первого взгляда поняла, это было письмо от Би Чжи.
Наконец-то она нашла его.
…
Гунсун Ян сидел в канцелярии уездного управления, строча документы с такой скоростью, будто перо в его руке летало по бумаге. Внезапно один из ближайших слуг ворвался внутрь, словно вихрь, и запыхавшись сообщил:
— Госпожа прибыла!
Гунсун Ян от неожиданности вздрогнул, тут же отложил кисть и поспешил подняться, намереваясь выйти навстречу. Однако не успел он ступить и шаг, как у входа уже мелькнул тонкий силуэт в багряно-лиловом — госпожа Сяо Цяо сама переступила порог. Он немедленно подошёл, стараясь скрыть удивление, и с поклоном поприветствовал:
— Не знал, что госпожа пожалует, прошу простить, что не встретил вас должным образом.
Он едва не договорил фразу, в которой хотел спросить: «чем обязан такому визиту?»
Явление госпожи из дворца в столь официальное место без предварительных вестей не могло быть простой прихотью — наверняка было дело.
Сяо Цяо мягко улыбнулась:
— Прошу, господин Гунсун, не утруждайтесь. Я пришла… по одному важному вопросу.
Гунсун Ян пригласил её сесть, и, всё ещё сдерживая недоумение, сказал:
— Коли у госпожи есть поручение, стоило лишь послать за мной — я бы сам явился. Как смею утруждать вас визитом?
Сяо Цяо села, сразу перейдя к делу:
— Не стану скрывать. Я пришла просить совета у господина по поводу ситуации в Линби.
Гунсун Ян замер, удивлённо взглянув на неё.
Сяо Цяо достала письмо, которое принесла с собой:
— Это письмо Би Чжи, адресованное господину хоу.
Гунсун Ян снова растерялся, но быстро взял письмо, развернул, начал читать — и, дочитав, погрузился в раздумья.
Сяо Цяо спокойно ответила:
— Намерение Би Чжи в письме изложено предельно ясно. Он не стремится стать врагом господина, тем более — не претендует на Сюйчжоу. Он лишь удерживает Линби, желая найти в этом хаосе клочок земли, где можно выстоять. В знак искренности он готов даже вернуть владение Сяо. Однако Ян Синь, по приказу господина, вновь поднял войска на него. И пусть мой зять не страшится сражения — причина этого конфликта по-прежнему остаётся туманной. Он не хочет, чтобы я, его жена, оказалась меж двух огней, разрываясь между семьёй и супругом.
Она взглянула на Гунсун Яна с доверительной серьёзностью:
— Я знаю, господин прозорлив, как никто другой, понимает расстановку сил. Стоит ли ради одной Линби — в это время, в таких условиях — поднимать столь большой шум? Прошу вас, ради общего блага, ещё раз попытаться вразумить господина. Убедите его не идти на поводу у упрямства, чтобы, жертвуя малым, не потерять большего. Это не угроза, но Би Чжи — человек с доказанной доблестью. Если прижать его к стене, он сражаться будет до конца. А тогда, что станет с Сюйчжоу — уже никто не предскажет.
Закончив, Сяо Цяо пристально взглянула на Гунсун Яна.
